Он услышал, как она подошла к двери спальни, и стянул простыню, чтобы в последний раз взглянуть на нее и напомнить себе, почему он не должен так много пить. Открыв дверь, она повернулась к нему лицом.

— Ты паршивый любовник, — сказала она и вышла.

— Как будто ты это помнишь.

Ему необходимо было принять душ. Он отбросил простыню и обнаружил ее. Накладная ресница лежала всего в нескольких сантиметрах от его правого бедра. Она была похожа на мертвую сороконожку. Ландерс почувствовал, как у него скрутило живот. Ему удалось добраться до ванной комнаты как раз вовремя.

11 июля

7:00

Когда мы поместили маму в дом престарелых, то перевезли туда часть ее мебели: шкаф, два стола, лампу и кресло. Мы думали, что ей будет легче адаптироваться и чувствовать себя там более комфортно.

Я провел день, разбирая фотографии. Одна из них, на которой был изображен один из моих пап — член школьной футбольной команды, теперь висела справа от телевизора. Мама попросила меня повесить фотографию там, чтобы она могла любоваться ею с кровати. А теперь она даже не помнила, кем он был.

Я прибыл к ней в семь часов утра и обнаружил ее, лежащей на спине с остановившимся взглядом. В течение нескольких недель она молчала, мочилась под себя и пускала слюни. Слюна текла из уголка ее рта и намочила наволочку. Я вынул свежее белье из стенного шкафа и пошел искать сиделку. Я ждал в коридоре, пока та меняла подгузник маме. Я не мог сделать это сам.

Когда медсестра закончила, я вернулся в комнату и сел. С того дня, как я рассказал ей о Раймонде, у меня появилась привычка общаться с ней, хотя она не понимала ничего из того, о чем я ей говорил. Я превратил свои визиты в сеансы мини-терапии без психиатра. Чаще всего я говорил о своих делах и постоянном конфликте с самим собой.

— Мне просто повезло, да, мам? — сказал я. — Я веду дело, мой клиент невиновен, а сын жертвы — психопат. Все дома напуганы до смерти. Каждую ночь мы дважды проверяем, чтобы все окна были закрыты, а двери заперты. У меня спрятано оружие по всему дому. Мы проводим половину времени, глядя в зеркала заднего вида и оглядываясь через плечо. Это безумие. Но знаешь что? Вся эта система сумасшедшая. Уже более десяти лет я нахожусь в этом странном мире лжи и мошенничества, в котором неизвестно слово «честь». Все это просто извращенная игра, и выигрывает тот, кто лучше всего лжет. Они называют это системой уголовного правосудия. Что за чушь. Обвиняемые, полицейские, прокурор — все лгут и обманывают, защитники делают то же самое, а судьи — даже не стоит говорить. Американская правовая система оказала бы большую услугу, если бы могла каким-то образом избавиться от половины действующих судей и начать все сначала…

Зазвонил мой мобильный телефон. Это была Кэролайн.

— Только что позвонил Дикон Бейкер. Вчера они обнаружили Джули Хейс мертвой в ее доме. Он хочет, чтобы ты приехал к нему. Он собирался предложить тебе сделку.

Я наклонился и поцеловал мать в лоб. Этого я никогда не делал, когда она была в сознании.

— Я люблю тебя, мама. Я должен идти, но я рад, что мы могли немного поговорить. В следующий раз я расскажу тебе о Мейнарде Буше.

11 июля

9:00 утра

Дикон Бейкер и Фрэнки Мартин ждали меня в зале заседаний, в котором в обоих углах на маленьких столиках стояли вазы с искусственными цветами, а стены были заставлены книжными полками, набитыми устаревшими юридическими книгами и полицейскими журналами. Потолок был низким, а в углах уже образовалась плесень. Освещение было таким же плохим, как и в тюрьме.

— Мистер Диллард, — сказал Бейкер, когда я вошел. — Полагаю, вы знаете моего помощника Фрэнки Мартина?

— Да.

Я пожал им руки и сел за длинный стол спиной к стене. Бейкер и Мартин сели напротив меня. Бейкер напоминал одного из сказочных гномов из «Чарли и шоколадная фабрика» Роальда Даля. Он был невысоким, пухлым, лысым, и всегда носил подтяжки. Он также курил толстую сигару, хотя курить в здании было запрещено. Запах и дым были отвратительны.

— Вы готовы к процессу? Я сожалею о вашем свидетеле, — не удержался я.

— Конечно, — ответил Бейкер. — У нас и без нее достаточно улик.

— Я так понимаю, вы, господа, хотите обсудить вопрос о судебном урегулировании.

— Совершенно верно, — ответил Бейкер. — Давайте будем честны друг с другом. Возможно, мы сможем отложить в сторону наши претензии.

Сделка о признании вины полностью отражала слово «претензии». Никто не собирался «отложить в сторону».

— У нас имеются веские аргументы, — продолжил Бейкер, — но после тщательного рассмотрения всех материалов, я не думаю, что целесообразно требовать смертной казни. Мы могли бы согласиться отозвать требование в обмен на признание.

Так, ради правды. Их дело было слабым, особенно сейчас, после смерти Джулии Хейс.

— Что вы предлагаете? — спросил я.

— Двадцать лет за непредумышленное убийство.

— Ни в коем случае. Не с теми доказательствами, которые я видел. Вы же, конечно, вытащили меня сюда не ради этого предложения.

— Сделайте встречное предложение, — сказал Бейкер.

— Я также тщательно все обдумал, — начал я, — и, как я понимаю, у вас и так было слабое дело, основанное на косвенных доказательствах без существенных улик, еще до того как умер ваш самый важный свидетель. Кроме того, ваша жертва тоже не вызывает сочувствия. Вам придется потратить много времени на то, чтобы объяснить, почему ваш проповедник пошел в стриптиз-клуб. Затем, я полагаю, вы попытаетесь доказать, что он договорился с проституткой после того, как снял деньги со своего банковского счета как раз перед тем, как уйти. В качестве доказательства вы собираетесь представить выписку с банковского счета. Не думаю, что присяжным это понравится, и я сделаю все возможное, чтобы этого не случилось.

— Давайте предположим, что он был там, как вы говорите, чтобы «договориться с проституткой», — встрял Мартин, — «но это не означает, что он заслужил, чтобы его жестоко убили и изуродовали. Жюри присяжных обязательно захочет, чтобы за это кто-то ответил.

— Уверен, что так и будет, — сказал я. — Но не Энджел. Я не думаю, что она это сделала, и вы не можете доказать обратное. Возможно, его убила Барлоу или любая другая девушка в клубе. Возможно, он ушел куда-то еще и снял там шлюху. Кто-то, возможно, ждал его, когда он вернулся в свой номер. Это мог быть