Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Джо, я люблю тебя, — сказала Кэролайн, как только я сел в машину.
Кэролайн обладает сильной интуицией, особенно когда это касается меня. Я знал, что́ она пыталась сделать, но слова отскакивали от меня, как резиновый мяч от бетона. Я не чувствовал абсолютно ничего.
— Ты меня слышал? Я сказала, что люблю тебя.
— Я знаю.
— Ты хоть представляешь, как сильно твои дети любят тебя? Джек боготворит землю, по которой ты ходишь. Лили думает, что ты самый великий человек в мире.
— Пожалуйста, Кэролайн, не надо. Не сейчас. Я не в настроении для таких историй.
— О чем ты думаешь? Что с тобой?
— Тебе не нужно знать, о чем я думаю.
— Дорогой, твоя мама только что умерла. Ты скорбишь.
— Мы с матерью даже не были близки. Несмотря на все эти годы и время, проведенное вместе. Я вырос в ее доме. Она подняла меня, Кэролайн, и я не могу вспомнить ни одного значимого разговора между нами. Ты знаешь, о чем я думал недавно? За четыре года в школе я сыграл в более сорока футбольных матчах, более ста баскетбольных матчей и более ста бейсбольных, и она никогда не приходила посмотреть. Она никогда не видела, как я играю. Ни разу.
— За последние несколько месяцев ты через многое прошел, — сказала Кэролайн. — Мы все через многое прошли.
Остаток пути домой мы ехали в тишине. Джек отвлек меня от черных мыслей на пару часов — он отвел меня на свое старое школьное бейсбольное поле. Я не слышал, чтобы Кэролайн что-то говорила, но был уверен, что это ее идея. Несколько лет назад я купил машину для запуска мячей и наполнял ее, пока Джек бил по ним изо всех сил, посылая их через забор. Наблюдать за его ударами по бейсбольным мячам было настоящим удовольствием. Он был таким быстрым, сильным, подвижным. И намного лучше меня. Это было самое приятное, что случилось со мной за несколько месяцев. Я почувствовал себя немного лучше к тому времени, как мы вернулись домой.
Но затем наступила ночь и вместе с ней еще одна порция бессонного самобичевания.
На следующее утро, в одиннадцать, мы отправились на кладбище. Когда мы поднимались по склону к могиле, я чувствовал себя мертвецом. Было пасмурно и моросил дождь. Собралась небольшая толпа. Я чувствовал присутствие окружающих, но я действительно не мог их видеть. Как будто они стояли в густом тумане.
А потом я увидел Сару. Кэролайн позвонила в офис шерифа и договорилась, чтобы ее привезли на похороны. Она прибыла на заднем сиденье патрульной машины в оранжевой тюремной робе, в наручниках и кандалах. Помощник шерифа, который привел ее, не хотел пускать ее под тент к Кэролайн, мне, Джеку и Лили, поэтому ему пришлось стоять под дождем вместе с остальными.
Кэролайн связалась с лучшей подругой мамы, Кэти Лоув, чтобы та произнесла похоронную речь. Я сидел, не слушая, пока она не начала говорить о детях Элизабет. Я услышал о моей матери некоторые вещи, которые не знал. Мать рассказывала Кэти о Саре и обо мне. Одной из них было то, что, когда я закончил юридическую школу, мама так гордилась мной, что плакала. Я никогда не видел, чтобы мама плакала, и никогда не слышал, чтобы она хоть намекнула, что гордится мной.
Когда служба закончилась, помощник шерифа немедленно повел Сару вниз по склону. Я наблюдал, как она неловко забралась на заднее сиденье машины. Когда машина отъехала, я почувствовал, как слезы навернулись на глаза, и мне пришлось повернуться к гробу мамы. Я положил на него свои ладони и стоял там, не зная, что сказать или сделать, смущенный, боясь показать слабость перед своими детьми. Я стоял до тех пор, пока толпа не разошлась, а затем по непонятной для меня причине я почувствовал желание наклониться и поцеловать гроб. Я также поцеловал ее в доме престарелых, но только после того, как все зашло слишком далеко, чтобы она могла почувствовать это. И когда я прикоснулся губами к гробу, то понял, что никогда не целовал ее по-настоящему. Эта мысль едва не добила меня окончательно.
Я оперся на гроб руками с дрожащими плечами и попытался прийти в себя. «Она ушла, но ты все еще здесь», — сказал я себе. — Она ушла, но ты все еще здесь. Живой. Вокруг тебя есть люди, которые тебя любят. Перестань себя жалеть…».
Перестань себя жалеть. Слова, которые я часто слышал из уст матери. И когда я стоял, прислонившись к ее гробу, то понял, что должен попытаться. Люди, которые любили меня, также рассчитывали на мою силу и поддержку. Я не мог их подвести.
— Прощай, мама, — прошептал я. — Прости меня.
Я глубоко вздохнул, встал, вытер слезы с глаз и поднял подбородок. Затем обнял Кэролайн и Лили, кивнул Джеку.
Мы вместе спустились вниз по склону под моросящим дождем, сели в машину и вернулись к своей жизни.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
24 июля
6:15
Агент Ландерс проснулся в плохом настроении, зная, что ему придется провести следующие несколько дней в зале суда по делу, которое он может проиграть, несмотря на показания сестры Дилларда. Как только он собрался пойти в ванную, зазвонил его мобильный телефон. Кто, черт возьми, звонит в шесть пятнадцать утра? На дисплее телефона высветилось, что номер звонящего скрыт. Какой смысл показывать на дисплее номер звонящего, если любой может его скрыть? Ох, уж эти идиоты из сотовой компании.
— Ландерс.
— У меня для вас есть информация. — Голос был женский, но Ландерс едва слышал ее.
— Кто звонит?
— Раньше я работала на Эрлин Барлоу.
— Откуда у вас мой номер телефона?
— Джули Хейс дала мне его. Я собиралась позвонить вам раньше, но когда ее убили, я испугалась.
— А почему не боитесь сейчас?
— Потому что я уволилась.
— Как вас зовут?
— Не могу вам сказать. Вы совершаете ошибку. Энджел никого не убивала.
— Откуда вы знаете?
— Потому что той ночью я была там и знаю, что случилось.
— Вы хотите сказать, что Эрлин убила его?
— Не думаю, что вам стоит задавать мне этот вопрос.
— Если вы