он немного утоп, потом под головкой проскользнули лучи колечка. Оно поддалось, уже лишённое девственной упругости и член стал явственно погружаться.

Я резко двинул бёдрами, чтобы войти разом на всю длину. Диля сдавленно вскрикнула. Я с непередаваемым наслаждением прижался к её бёдрам, ощущая жар нутра.

Диля вдруг всхлипнула и тут же зашептала:

— Только не прекращай. Ни в коем случае.

Как будто я хочу. Столько дней держаться, терпеть и отгонять образы, как грубо деру её нежную дырочку, чтобы теперь бояться каждого толчка?..

И я начал вгонять окаменевший член в её обжигающий анал. Снова полились чудные стоны, с лёгкими всхлипами. Я купаюсь в них и тону. После череды сильных толчков я резко остановился — Диля, да, в общем-то, и я, столько мечтали об этом соитии, терзались неисполнимыми желаниями, чтобы сейчас я, под гнётом поистине грандиозных соблазнов, кончил за несколько десятков секунд? Ну уж нет!

— Моя сладкая, можно я поласкаю тебя так? — рука скользнула спереди к камушку клитора. — Мне нужно немного притушить пламя.

Диляра обернулась и, хотя не вижу лица, знаю, что смотрит. Потом приблизилась и обожгла шёпотом:

— Только будьте осторожней, мой прекрасный шмель.

И я стал нежно обкатывать трепетный бугорок. Даже смазку не стал брать с лона, а воспользовался слюной. Это потому ещё прекрасно, что можно попробовать Дилю на вкус.

Продолжая пребывать в ней, ощущаю каждую волну мышечной истомы. Это могучее волнение глубин и лёгкое стискивание основания члена. Наконец дурное желание стало слабеть и я ещё раз воспользовался своей слюной. Конечно, хочется опустить пальцы ниже и пощупать как там, возле сочного створа лона, растянул анал мой член. Но и того, что подарила мне Диля хватает, чтобы забыть кто я и где нахожусь.

Я снова начал двигаться, крепко ухватившись за бёдра. Диля застонала чаще. Теперь могу контролировать скорость, пусть это и не столь умопомрачительно, чем когда бросаешься на девушку зверем.

Она кончила раньше. Бурно, с мучительным стоном и судорогой, бьясь в моих объятьях и сильно укусив за ладонь. Я выждал немного и попробовал снова начать двигаться, но Диля, издав понятное шипение, соскользнула с члена и обернулась.

— Теперь больно, простите, — прошептала она. — Можно я руками?

— Чудная моя, конечно. Хотя я бы с удовольствием наполнил тебя там.

— Если вдруг звёзды сойдутся снова, то моя попа в вашем распоряжении, Господин, — выбила рассудок из меня она, а ручки уже принялись умело ласкать член.

Некоторое время я просто плыл, но потом снова взыграл комплекс джентльмена:

— Только осторожней, я очень обильно кончаю и забрызгаю тебя всю.

— Ах, действительно, чего это я, — выдохнула она и давай опускать на колени.

— Стой! Ты чего?! — всполошился я. — Мы же только что…

— Не переживайте, я была чиста, как горный ручей. Ну, а небольшой уход на основе облепихи мне не повредит.

В этот миг она взяла член в рот и я забыл обо всём.

Спустя полчаса мы уже снова пили кофе. Лагерь гудит хуже прежнего, даже создаётся иллюзия, что нет в смене никаких конфликтов.

Как недавно моё бытие перевернулось от первого секса с Настей, так и сейчас я только собираю рассыпавшийся на множество осколков мир. Ясное дело, что прежним он не будет.

Диля сидит, словно ничего и не было. Я с удивлением смотрю в её, ставшее вдруг чуть ли не родным, лицо. Какой же глубины и значимости она человек?

— Я хочу вас поблагодарить от всего сердца. Сегодняшний вечер оправдал всё.

— Кажется, это мне нужно в стихах возносить тебе благодарности, Диля. А может просить прощения, всё-таки?

Она улыбнулась.

— Во всех нас живёт обыватель, Александр. Всё хорошо.

— Ты всё так же ко мне на «вы». Что это значит?

— Можно? — она протянула руку и взялась за условно мою пахлаву — последнюю в коробочке.

Я склонился и поцеловал ей руку.

— Теперь можно.

— Спасибо, — снова улыбка и взгляд жгучих очей. — У каждого есть свои плюсы и минусы. Свои умения и хитрости. Разве вам не приятно такое обращение, как к уважаемому человеку?

— Я ценю это.

— Я рада.

— А что ты имела виду, говоря «обыватель»?

— Всё просто — что бы испытывал среднестатистический мужчина, соверши он такое уголовное преступление, как секс с лицом не достигшим не то что совершеннолетия, но возраста согласия? Я же типичная малолетка.

— Его бы терзали если не стыд с досадой, то страх за свою судьбу точно, — проговорил я, с интересом поглядывая на неё.

— Именно так. Может быть даже, он решился бы на убийство. Совершив одно преступление, люди часто идут на другое или как-то иначе отягощают вину.

— Слышу дочь хорошего адвоката, — усмехнулся я.

— Лучшего в регионе адвоката, — зыркнула она. — Так мыслит обыватель. Для него, если ты имел связь с малолеткой, то значит не просто мерзавец, а действие закона на тебя больше не распространяется. Причём мы говорим даже не о родителях, а о людях со стороны. Им теперь можно и убить прокажённого, и надругаться над ним.

Я, от затронутой темы, аж сел поровнее и горло прочистил.

— Так-то оно может и так, но что ты предлагаешь? Да и где граница предпочтений в юности для э-э-э… скажем, условного обывателя?

Фрагмент 21

— Давайте теперь чай заварим? — показала Диля пустую кружку. — А то кофе уж слишком крепок для такого времени.

Пока заваривали, нас пару раз позвали присоединиться к игре. Я достал печенье и конфеты, затем разлил травяной сбор по вымытым кружкам.

— Хотела вам сказать, что неправильно меня поняли. Закон — есть закон и подлежит к исполнению. Не нужно отменять статью или понижать возраст согласия. Надо просто перестать быть ханжою на сене, как говорит мама. Если кто-то совершил преступление, то зачем на него ярлык сразу вешать? У каждого же совесть не чиста. Зачем тогда этот вот театр?!

Диля явно раздосадовалась. Я с готовностью покивал головой и, сделав острожный глоток, говорю:

— Хочешь сказать, что надо вывести эти и смежные статьи из ряда позорных?

— Да. Это и хочу сказать.

Я ещё пару кивнул. Тема, конечно, не простая…

— Тут сложно. С одной стороны, мы готовы прибить женщину к позорному столбу, если она занимается проституцией. Типа для себя. Нет, мол, у неё моральных качеств, чтобы не делать этого. Более того, считается за достоинство изобличить такую «тварь», то есть сначала пронюхать, а потом разнести по всем интернетам. Но с другой стороны, когда она по большой нужде, в условиях проклятого государства, то может рассчитывать на благосклонность. Наша