Судьба Димы стала основой для одной из сюжетных линий моего романа «…И будем живы». Будет продолжение романа, будет и продолжение этой истории. Уже сегодня мои читатели наиболее часто задают именно этот вопрос: «Как сложилась судьба Дэна?»

Как автору мне, конечно, интереснее поддержать этот интерес, поиграть на нем, потянуть интригу. Но как человек и друг Дмитрия, я вновь возвращаюсь к старому материалу, чтобы сообщить очень важные, не терпящие отлагательства новости. И сделать всех вас участниками этой потрясающей истории. Это не мыльное реалити-шоу. Не нужно подглядывать в замочные скважины-видеокамеры. И самое главное — каждый из нас сможет войти в этот сюжет и сказать свое веское слово.

Кто уже читал когда-то этот материал — можете сразу переходить к «постскриптуму». Кто нет — прочтите полностью. Может быть, вы найдете в нем ответы на самые главные вопросы о собственной жизни.

Уроки и победы Дмитрия Матвеева

6 сентября 1995 года. Около восьми часов утра.

К вагончикам строителей, работающих в Грозном, подъехали две автомашины: «УАЗ-469» и белые «Жигули»-«копейка». В них сидели те, кто уже несколько дней терроризировал людей, работающих на восстановлении разрушенного города, запугивая, требуя немедленно убраться домой. Но на этот раз боевикам предстояла встреча не с безоружными специалистами по кпадке стен и заливке фундаментов, а с профессионалами иного профиля.

В эфире прозвучала команда «Атака», и офицеры магаданского СОБРа начали вышвыривать ошалевших, мгновенно утративших наглость дудаевцев из автомашин. Именно в этот момент лейтенанта милиции Дмитрия Матвеева и сбил с ног тот страшный удар, который, не сумев оборвать его жизнь, круто и беспощадно развернул ее вспять. Тупая пээмовская пуля, ударив в шейный позвонок и разорвав спинной мозг, отшвырнула крепкого, взрослого парня к состоянию младенческой беспомощности, к тому рубежу, от которого все пришлось начинать сначала.

— Ощущение было такое, как будто палкой по затылку врезали. Аж в глазах потемнело, и искры брызнули. Я упал. Открываю глаза — на лице у меня чья-то рука. Кого-то еще свалили? Хотел отодвинуться, снять эту руку, но не смог. Подбежали ребята, стали поднимать, и я увидел, что казавшаяся чужой рука — моя. Просто я ее не чувствовал. И все мое тело не слушалось меня. Вот тогда я понял, что случилось то, чего боялся больше всего на свете: ранение в позвоночник. Мне потом не раз говорили, что с таким ранением, как у меня, практически никто не выживает. Максимум — 40–50 дней выдерживают. Но у меня ни разу даже мысль не появилась, что я могу умереть. Я просто об этом не думал. Зато все время беспокоился о пистолете: не выпал ли, не потерять бы. То ли сработала наша вечная привычка заботиться об оружии, то ли сознание так зафиксировалось, чтобы не сорваться, — не знаю. Но пока не убедился, что ребята забрали пистолет, не успокоился.

Это была первая победа. Дима просто не пустил Смерть в свое сознание. И она отступила.

Эти слова — не рисовка. Дмитрий — профессионал. Отчаянный боец, один из самых опытных в отряде, мощный рукопашник, он сумел не только правильно определить тяжесть своего ранения, но и сохранить невероятное самообладание в ситуации, когда многие от страха полностью теряют контроль над собой или умирают от шока.

Водитель машины, на которой Дмитрия повезли в госпиталь, город знал плохо. Услышав, что госпиталь расположен в районе аэропорта, он направил «уазик» в Ханкалу. Матвеев отвоевал в Грозном две командировки подряд еще в январе-феврале (не хватало стрелков на БТР, и он по просьбе командования остался тогда, когда его товарищи уехали домой). Поэтому, увидев краем глаза знакомые очертания зданий на Минутке, он сумел сориентироваться, что машина идет в неверном направлении, и прошептал:

— Не туда. Нам в «Северный».

Это была его вторая победа. Победа над губами, которые, как в страшном сне, пытались шевельнуться, но не могли. Над пересохшей глоткой, непослушными голосовыми связками. А затем, попросив приподнять его, Дмитрий подсказывал водителю дорогу, пока не подъехали к госпиталю.

В госпитале его ждала боль. Такая страшная, что хотелось лишь одного: чтобы скорее дали наркоз и позволили убежать от этой муки за границу сознания. Но нужно было сделать рентген. А для этого медикам пришлось поворачивать и растягивать разбитую пулей шею…

После операции он очнулся в темной комнате. Лежа на спине, не имея возможности повернуть голову, Дмитрий мог видеть лишь то, что было прямо перед глазами: потолок похожего на подвальное помещения и еле-еле мерцающую «туалетного» вида лампочку.

— Кто я? Где я? Жив или в каком-то чистилище?

Страх, поддержанный мрачной обстановкой и жуткой неизвестностью, немедленно пошел в атаку на измученного болью, раненого человека.

Дмитрий на всю жизнь запомнит этот страшный миг полной неизвестности. Но когда к нему наконец подошел какой-то солдатик, он уже сумел справиться с собой и попросил пить.

Первый урок для командиров и товарищей пострадавшего бойца: КОГДА РАНЕНЫЙ ПРИХОДИТ В СЕБЯ, ОН ДОЛЖЕН УВИДЕТЬ РЯДОМ ЛИЦО ДРУГА!

Медики должны знать это по долгу службы. Но как часто высокий профессионализм соседствует с невероятной черствостью и равнодушием! А командиры? Когда идут бои, каждый человек на счету. И тем не менее, если есть хоть малейшая возможность, нужно сделать так, чтобы тяжелораненого сопровождал кто-то из своих. Кстати, не такая уж это легкая доля — быть сиделкой искалеченного друга. Пожалуй, легче пойти в бой…

В тот же день Матвеева отправили в Ростов.

Проводить его приехали друзья-собровцы. Ему страшно хотелось курить, и кто-то по его просьбе прикурил сигарету, вставил в губы. После нескольких затяжек пепел стал падать на лицо. Но Дима ничего не мог с этим поделать. В эти минуты он вспомнил, как его везли в госпиталь. Голова лежала неудобно, в щеку врезался автоматный магазин, торчавший из «разгрузки» товарища. А он не мог ни повернуть голову, ни отодвинуться. В этих, казалось бы, ничтожных, пустяковых эпизодах, как в огромном кривом зеркале, отразилась вся его беспомощность, вся та пропасть, которая отделяет здорового человека от инвалида, неспособного сделать простейшее движение.

Нет, братишки-собровцы не были закоренелыми эгоистами, они как могли заботились о товарище, всячески старались ему помочь. Но ЭТО невозможно представить, понять и прочувствовать, не оказавшись по ту сторону черты.

Урок второй. ОКАЗАВШИСЬ РЯДОМ С РАНЕНЫМ ТОВАРИЩЕМ, НУЖНО УТРОИТЬ СВОЕ ВНИМАНИЕ. Ведь даже маленький дискомфорт ранит его, давит на психику, лишает моральной устойчивости, так необходимой в борьбе со смертью. А уверенная поддержка друга ложится на раны невидимой, но целительной повязкой.

В Ростове он вновь удивлял врачей и медсестер своей невероятной волей и жизнелюбием. И за мастерство медиков платил не просто признательностью. Высшая награда для профессионала — увидеть, что тебе удалось выполнить работу по высшему классу, сделать практически невероятное. И Дима оправдал их надежды.