— Нет, с системой все нормально. Но мне нужна услуга, — произнесла Никки, как ни странно, радуясь тому, что он один.

Кевин снял наушники.

— Как, еще одна?

Из автомата вылетела упаковка «M&M's» с арахисом. Он сразу схватил ее, словно боялся, что Никки ее утащит.

— Да.

— А что мне за это будет? — Он сверкнул улыбкой, почти подмигнул.

— Посмотрим. Вот… — Она вручила ему бумажку с электронным адресом. — Можешь узнать, кто мне это прислал?

— Может быть. — Он просмотрел бумагу и задумчиво сдвинул брови. — А зачем?

— Это важно, понимаешь? Кто-то прислал мне странное письмо, и, когда я решила ответить, оно вернулось. — Она протянула ему вырезанное сообщение.

— Это насчет того серийного убийцы? Гробокопателя?

Врать не хотелось, и было неприятно, что приходится просить у Кевина помощи.

— Да. Именно.

— А я тут при чем?

— Это твоя работа!

— У меня и без этого работы хватает. Она беспомощно посмотрела на него.

— Кевин, чего ты хочешь? — Он задумался, и ей стало не по себе. Господи, неужели он собирается просить ее о свидании? Или о какой-нибудь сексуальной услуге под видом шутки? — Так чего?

— Я хочу доверия, понятно? И ты, и все остальные ведете себя так, будто я бесполезен… или меня вообще нет… или что я дурак… или что меня взяли сюда только потому, что Том — мой дядя… но на самом деле и тебе, и Трине, и Норму — всем вам в этом чертовом месте нужен я.

Он ткнул себя большим пальцем в грудь, отчего в пакетике перестукнулись конфеты.

— Доверия? — Да.

— Хорошо… — с сомнением произнесла она. Его гнев вспыхнул так неожиданно, словно копился годами. — Будет тебе доверие.

— Я серьезно, Никки. — Он взял письмо и начал его изучать. — Я к тебе подойду.

— Только быстрее. Это важно. Он снова сверкнул глазами.

— Я что, не понимаю? — Снова эта непонятная улыбка. Он удалился, и тут она поняла, что он последним работал на ее компьютере. Он знает эту систему вдоль и поперек. Он мог отправить ей сообщение и поместить его между другими…

Да что с ней такое творится? В каждом ей мерещится убийца. Никки поспешила к столу и начала обдумывать интервью с Ридом. Это ее шанс. Другого может и не быть.

— Милостивый Господь не любит, когда портят могилы, — настаивала Беа Мэсси, маленькая сутулая чернокожая женщина с крупными зубами. Она так и не дала Морисетт новой информации. Полуслепая, она гладила старую облезлую дворняжку, которая сидела у ее ног рядом с кухонным столом. — Как человек упокоился с миром, пусть там и остается.

Аминь, сестра, подумал Рид, но придержал язык, пока Морисетт опрашивала вдову Томаса Мэсси. Заняв выгодную позицию у окна, он осматривал сад. Куры-бентамки сидели на насесте на заднем дворе. Заброшенный огород расположился за покосившимся гаражом, который служил пристанищем «бьюику» 1967 года выпуска. В доме самодельные кружевные скатерти лежали на каждом столе и подоконнике. Миссис Мэсси клялась, что никогда не встречала Джерома Маркса и не слышала о нем.

— Я же говорила Томасу, не надо лежать на городском кладбище. Нужно было здесь, в деревне, но он слышать не хотел об этом. Хотел быть рядом со своей семьей в Саванне… И вот смотрите, что получилось.

Когда они вышли от Беа, у них было ненамного больше фактов, чем когда они туда заходили. Беа Мэсси была второй остановкой на пути. Они уже поговорили с Бьюфордом Александером в доме престарелых, где он жил после смерти жены, и выяснили, что ни он, ни Полин не знали никого по имени Барбара Джин Маркс. Или Томас Мэсси. Или Роберта Питере.

— Два выстрела, и оба мимо, — буркнул Рид, когда они ехали к Саванне.

— Тебе-то что? Ты отстранен. — Морисетт щелкнула зажигалкой и посмотрела на него. — Помнишь?

— Да я о тебе забочусь.

— Я очень тронута, — хмыкнула она, и зажигалка наконец сработала. Она закурила и одновременно перестроилась в другой ряд. Они приближались к городу.

Рид хмуро поглядел в окно и увидел, как ветер пригибает к земле высокую траву. Это дело не давало покоя. Он постоянно думал о нем, не мог сосредоточиться на другой работе и плохо спал.

— Я все думаю про число двенадцать, — сказала Морисетт. — Даже по Интернету проверяла. Дюжинами продают пончики, еще двенадцать знаков Зодиака, месяцев в году…

— Да, я тоже смотрел. Есть игра «Большая дюжина», двенадцать присяжных, апостолов, дюймов в футе, а еще «Конференция Двенадцати Первых».

— Чего? «Двенадцати Первых»?

— Это из спорта. Команды колледжей на Среднем Западе.

— Да, что-то знакомое. Барт был спортивным фанатом. — Она насмешливо фыркнула. — Я все еще выплачиваю за большой экран, который был ему нужен. — Она затянулась, и морщины прорезали ее лоб. — Но, наверное, это дело к спорту отношения не имеет.

— Наверное.

Ну и что? У них нет никаких судебных доказательств, по крайней мере, надежных. Нет отпечатков пальцев, следов от обуви, только следы протекторов, нет крови, волос, частиц кожи на жертвах, следов сексуального насилия. Маньяк наслаждался ужасом жертв и тем, как они умирали, может, даже кончал, когда слушал их крики через этот чертов микрофон, но никаких следов не оставлял. Кроме записок Риду.

Морисетт выпустила струйку дыма.

— Ладно, мы хотя бы знаем, что последним, кто видел Барбару Джин Маркс живой, был ее бывший. Джером Маркс заходил к ней около шести вечера.

— Значит, он похитил ее, отрыл Полин Александер, отвез обеих на грузовике в графство Лампкин и там закопал, а потом вернулся сюда.

— Проблема в том, что он ездит на «порше». Насколько я знаю, катафалк он не нанимал.

— А может, он угнал его, — предположил Рид. — Или грузовик.

— Может быть. Но он не был знаком ни с Робертой Питере, ни с Томасом Мэсси. — Она включила «дворники», потому что дождь, который все утро грозился пойти, наконец разродился крупными каплями. Она прочистила горло и, не глядя на Рида, добавила: — Мы скоро получим результаты анализа крови на отцовство. На ДНК тоже, но чуть позже. Может, на следующей неделе.

Подумать только, Бобби могла носить его ребенка. Или Маркса. Или вообще кого-то другого. И это с обручальным кольцом на пальце. Черт, каким же он был дураком. Но она была в его вкусе — женщины не того сорта были его слабостью.

— Полиция собирается сегодня распространить заявление, — сказала Морисетт, и его кольнула ревность. Не он дает информацию, а наоборот. Морисетт затушила сигарету. — Расскажут еще кое-что насчет убийств, предупредят граждан, попросят содействия — все как всегда, короче.