Он закрыл глаза и замолчал. Исповедь подходила к самому страшному этапу становления младшего Ястреба.

– Письмо от матери, пришедшее от неизвестного спустя некоторое время после моего совершеннолетия, остудило горячий пыл. Из него я понял, что она заранее знала о трагичном исходе. Она всё время жила и ждала, когда за ней придут, Саш. – Кай негодующе посмотрел на девушку. – Но даже это не позволило ей очернить имя отца. Думаю, что мама догадывалась, насколько сильным окажется его влияние. Она толком ничего не рассказала, просто написала, чтобы я всегда помнил, что у меня есть сердце, что она вложила в меня свою душу и, несмотря на малое время, отведённое нам, воспитала достойного сына, заслуживающего называть себя человеком. Когда достигнешь цели, понимаешь, что путь и был целью… Она до самого конца верила, что я выберу правильную цель. Неизвестно, во что бы превратилась моя жизнь, если бы не письмо и не твоя сестра, которую, уверен, послали мне свыше.

На его лице появилась улыбка – первая тёплая эмоция, пока он рассказывал о скрытой от всех части своей жизни.

– Леся перевернула мой мир с ног на голову. «Ястребы», отец и его бизнес – всё отошло на второй план.

Когда речь зашла о сестре, Саша зажмурилась, с силой стиснув челюсти. Чего ему не хватало в красивой, полной славы и богатства жизни? Зачем сделал Олесю причастной? Почему не отпустил, если знал, что она ему не подходила?

– В том, что Леси не стало, виноват я. – Кай проглотил ком в горле. – И я ненавижу себя за это. Все три года, которые её нет, я живу и ненавижу только одного человека – себя.

– Зачем ты мне всё это рассказываешь? – прервала монолог Александра. Слушать о сестре было мучительно больно, а о его чувствах к ней – тем более. – Чтобы я пожалела тебя?

– Саш…

– Я не хочу больше ничего слышать! – сверкнула гневно глазами Шереметьева. – Она доверилась тебе, а ты использовал её. Как же! Новый опыт, невинная душа. Азарт, прикрытый чёртовым благородством!

– Я любил её! – не выдержал обвинений Кай. – Любил, слышишь? И никогда бы умышленно не причинил вреда. – Его громкий голос привёл Сашу в чувство. – Я не оправдываю себя, но то, что сказал Алекс… Всё не так, понимаешь? Не так!

– Тогда как, Кай? Как? Как можно оправдать или объяснить убийство? Я не понимаю!

Он закрыл глаза. Рассказывать о подробностях той ночи было трудно, но необходимо, хотя бы для того, чтобы облегчить боль, которая заполняла сердце до краёв.

– Леся знала, кто я, – начал тихо он, снова посмотрев на Сашу. – Весь год, который мы провели вместе, она знала… Знала, что я – сын Петра Бестужева и что Алекс – мой брат. Она даже была в курсе подпольных боёв и моего участия в них. Когда понял, что «Ястребы» – не единственное благо, я захотел бросить всё и уйти, но не успел. В ту ночь мне предстояло выйти на ринг, но я не приехал в назначенное место. Мне было известно, что он будет в бешенстве, но по-другому заставить поверить в серьёзность моих намерений я не мог. Его люди нашли нас и привезли в особняк. Я смутно помню, что происходило до того момента, когда меня привели к ней, но когда оказался рядом, стоять на ногах самостоятельно удавалось с трудом. – Шум громкого выдоха нарушил тишину, а руки сжались в кулаки. – Он хотел, чтобы я сам сделал это, чтобы сам разобрался со всем. Моя ошибка – мне и оружие в руки. Я должен был усвоить урок: никто не может вывести нужных людей из дела, пока он сам не захочет.

– Кто «он», Кай? – Саша непонимающе покачала головой. – О ком ты говоришь?

Пауза. Семью ведь не выбирают?

– Мой отец. Пётр Бестужев.

– Этого… Этого не может быть. – Она не верила своим ушам. Как собственный отец мог так поступить с сыном? – Зачем? Почему он не мог просто отпустить тебя?

На лице Кая отразилась абсолютная паника. Взгляд на мгновение расфокусировался: хуже, чем есть, уже точно не будет.

– Потому что каратель должен был всегда находиться при нём.

В комнате наступила тишина. Прошло несколько долгих секунд, прежде чем Саша поняла смысл сказанных слов. Тьма… Весь его облик, поступки, прошлое – ни капли света, сплошная тьма.

– Ты… Ты убивал людей?

– Нет, – тут же отозвался Кай. – Покалечил – да, но не убил.

Судя по её реакции, она не поверила.

– Клянусь тебе, – прошептал он, не сводя с неё глаз. – Меня отправляли наказывать тех, кто выходил за рамки и нарушал внутренние правила устава.

Что значило слово «наказывать», учитывая то, в каких кругах вращался, догадаться было несложно. Сложным оказалось осознавать то, что всё ниже и ниже опускало в её глазах человека, которого она любила.

– Почему тебя? – прошептала наконец девушка. – Почему не Алекса? Он старше. Он… Почему не его?

– Не знаю, – пожал плечами Кай, – но это была моя работа. Полагаю, плата за то, что я был десницей Петра. Жаль только, что не Святого. – Уголок губы подёрнулся в ухмылке. – Скорее всего, таким образом меня тренировали к боям без правил, где главным условием было наличие крови и победа любой ценой. Однако у меня имелся свой недостаток. – Кай сделал паузу. – В отличие от брата, который беспрекословно исполнял приказы отца, я осмеливался ему перечить. Не раз «правосудие», которого от меня ждали, не совершалось. Я не мог отправить в реанимацию офисного клерка, который тяжелее шариковой ручки ничего не поднимал. Что бы тот ни сделал, не мог.

Раскрывать детали своей жизни и видеть, как Саша меняется в лице при каждом слове, было тяжело, но пускай лучше услышит всё это от него, чем от третьих лиц.

– В ту ночь отец посчитал, что с него хватит моего непослушания, – продолжал исповедь Кай, – и наказать решили меня: изощрённо, продуманно, жестоко. – Дыхание стало сбиваться с ритма по мере того, как рассказ приближался к событиям, говорить о которых было страшно до сих пор. – Настолько жестоко, чтобы я навсегда запомнил, кто такой Пётр Бестужев и что никто не смеет диктовать