— Э-э… я понимаю, это не самое подходящее время для подобных вопросов, — смущенно проговорил Ваймс. — Но когда дети играют в «классики» на улице, какая у них считалка? «Шишли-мышли, сопли вышли»?

Она с изумлением уставилась на его застывшую улыбку.

— Под эту прыгают через скакалку, — холодно ответила Милдред. — А в «классиках» кричат: «Билли Скункинс — мелкий вонючкинс». Но кто вы такой?

— Меня зовут Ваймс, и я командор Городской Стражи, — представился Ваймс.

«Значит… Вилли Дургинс жив, он был, есть и пребудет в памяти людской… А Старину Камнелица постарались как можно быстрее забыть…»

Девушка заплакала.

— Не волнуйся, не волнуйся, — как можно более успокаивающе забормотал Ваймс. — Просто я тоже вырос на Заводильной улице, вот я и… ну, то есть я… я здесь вовсе не затем, чтобы… послушай, я ЗНАЮ, что ты потихоньку носила домой еду из дворца. В этом нет ничего плохого. И я здесь не для того, чтобы… О черт, возьми, пожалуйста, мой платок, твой уже весь мокрый.

— Все так поступают!

— Да-да, я знаю.

— Кроме того, никто из поваров ничего не говорил…

Она опять начала всхлипывать.

— Да-да.

— Все берут понемножку, — продолжала Милдред Ветерок. — Это ведь не ВОРОВСТВО.

«А что же еще? — мелькнула предательская мысль. — Но меня это не касается».

Так, а теперь… хватаемся за медный шест и лезем на самую высоту, туда, где бушует гроза и бьют молнии.

— Э-э… в последний раз какую еду ты… принесла домой? — уточнил он. — Что это было?

— Немного сладкого желе и… ну, как это… что-то типа джема, сделанного из мяса…

— Паштет?

— Да. Я хотела побаловать…

Ваймс кивнул. Мягкая калорийная еда. Как раз для слабенького здоровьем ребенка и беззубой бабушки.

Итак, он уже стоит на крыше, над головой нависают черные и грозные тучи, теперь можно попробовать взяться за громоотвод. Время задать…

Как оказалось, неправильный вопрос.

— Прости, — спросил он, — но от чего именно умерла госпожа Ветерок?

— Скажем так, — промолвила Шельма. — Если бы крысы отравились свинцом, а не мышьяком, их носами можно было бы рисовать.

Она опустила мензурку.

— Ты уверен? — спросил Моркоу.

— Абсолютно.

— Двинутый Крошка Артур не стал бы травить крыс. Тем более крыс, которые идут в пищу.

— Я слышала, он не очень-то жалует гномов, — сказала Ангва.

— Да, но бизнес есть бизнес. Гномов никто не жалует — из тех, кто ведет с ними дела. Однако Двинутый Крошка Артур снабжает все гномьи кафе и кулинарии в городе.

— А может, крысы наелись мышьяка до того, как он их поймал? — предположила Ангва. — Ведь мышьяк — это все же крысиный яд…

— Некоторые действительно травят крыс мышьяком, — поморщившись, признал Моркоу.

— Но не может же быть, чтобы ПАТРИЦИЙ питал тайную страсть к крысам! — покачала головой Ангва.

— Витинари использует крыс как осведомителей, поэтому вряд ли он ест их на обед, — возразил Моркоу. — Хотя было бы неплохо разузнать, где Двинутый Крошка Артур их достает…

— Командор Ваймс сказал, что над делом Витинари работает он, — напомнила Ангва.

— Однако мы только что выяснили весьма важную вещь: крысы, которых подавали в кулинарии Буравчика, тоже где-то наелись мышьяка, — с абсолютно невинным лицом откликнулся Моркоу. — Так что пусть сержант Колон разузнает, что там к чему.

— Но… Двинутый Крошка Артур? — нахмурилась Ангва. — Он же… того самого, абсолютно чокнутый.

— Фред может взять в помощь Шнобби. Да, так и сделаем. Гм… Шельма?

— Да, капитан?

— Ты почему-то все время отворачиваешься… О, тебя кто-то избил?

— Никак нет, сэр!

— У тебя синяки под глазами, и губы…

— Сэр, со мной все в порядке! — отчаявшимся голосом произнесла Шельма.

— О, ну хорошо, если так… Тогда я… э-э… пожалуй, поищу сержанта Колона.

И Моркоу, виновато склонив голову, ретировался.

Ангва и Шельма остались вдвоем. «Ну вот, все девочки в сборе, — подумала Ангва. — Наверное, из нас двоих вполне получилась бы одна нормальная девушка».

— По-моему, тушь — это несколько лишнее, — осторожно промолвила Ангва. — Помада — да, неплохо, но тушь… Во всяком случае, мне так кажется.

— Наверное, мне надо еще попрактиковаться.

— Ты уверена, что хочешь оставить бороду?

— Ты говоришь про… БРИТЬЕ? — Шельма даже слегка отпрянула.

— Хорошо, хорошо. А как насчет железного шлема?

— Он принадлежал еще моей бабушке! Настоящая гномья работа!!

— Ладно, ладно. Не возражаю. Но начало положено.

— Э… а что ты думаешь… вот об этом? — спросила Шельма и протянула ей бумажку.

Ангва пробежалась глазами по строчкам. Это был список имен, большинство из которых были зачеркнуты:

Шельма Задранец

Шелма

Велма

Шемма

Люсинда Задранец

Шелла

Шелли

— Э-э… ну как? — взволнованно осведомилась Шельма.

— «Люсинда»? — подняв бровь, спросила Ангва.

— Мне всегда нравилось это имя.

— «Шелли» — звучит неплохо. Но ОЧЕНЬ похоже на твое настоящее имя. При нашей всеобщей безграмотности никто и не заметит, что ты что-то там поменяла.

Шельма глубоко вздохнула, как будто с плеч ее упал некий тяжкий груз. Когда решаешь крикнуть миру о том, кто ты есть на самом деле, испытываешь невероятное облегчение, узнав, что кричать можно и шепотом.

«Шелли… — подумала Ангва. — О чем говорит это имя? Приходит ли на ум железный шлем, железные башмаки, маленькое испуганное лицо и длинная борода?

Теперь приходит».

Где-то под Анк-Морпорком крыса шла по своим крысиным делам, беспечно прыгая через полуразрушенный сырой подвал. Она направлялась к магазину, который располагался поблизости, за углом, и торговал зерном, но, обогнув угол, она неожиданно столкнулась нос к носу с другой крысой.

Вторая крыса выглядела весьма необычно: она стояла на задних лапах, на ней был надет черный плащ и в лапках своих она сжимала косу. Мордочка незнакомки, торчащая из-под накинутого на голову капюшона, была странного костяного цвета.

— ПИСК? — спросила она.

Затем образ вдруг растаял, и крыса обернулась несколько иной фигуркой, но почти тех же размеров. И кроме размеров, в фигурке этой не было ничего крысиного. Она выглядела вполне по-человечески… ну, по крайней мере человекоподобно. Маленький человечек был одет в штаны из крысиной кожи, но рубахи не было — голую грудь крест-накрест охватывали лишь две ленты с множеством кармашков. Во рту человечка торчала тоненькая сигара.