– Меня не тошнит.

– Диана, можешь поискать ведро? – попросила Мэгги. – Квини тошнит.

– Мэгги! Меня не тошнит, ничего, но у меня будто что-то к горлу подступает, – сказала я, беспорядочно размахивая руками. – Не могу объяснить. Как будто сейчас случится что-то ужасное, как будто мне никогда не станет лучше.

Я закрыла глаза, чтобы тетино лицо не расплывалось.

– Паническая атака, – со знанием дела сказала Диана, выходя в прихожую.

– С каких пор ты у нас доктор? – спросила Мэгги сквозь сжатые зубы.

– И все же это паническая атака, – Диана скрестила руки и привалилась к стене, довольная тем, что поставила диагноз. – У нас одна девочка в классе страдала от них с самого начала учебы. У нее такие приступы бывали перед каждым уроком, так что ей пришлось заниматься отдельно от всех.

– Ты часто испытываешь стресс? – спросила Мэгги, говоря все тише к концу фразы, а слово «стресс» произнося уже одними губами. Ямайцы не особо верят во все эти штуки про психическое здоровье. – Ты молишься?

– Что ты называешь стрессом? – я проигнорировала второй вопрос. – У меня никогда не бывало панических атак, – охнула я, в ту же секунду понимая, что меня захлестывает именно волна паники.

– Не важно, у Хенни их тоже сперва не бывало. А потом внезапно начались, – сказала Диана, отрывая кусочки отклеивающихся обоев.

– Все ясно, – сказала Мэгги, для успокоения разглаживая свое ярко-оранжевое платье и поправляя парик. – Диана, не трогай тут ничего, пожалуйста. Квини, сними мокрую одежду и собери вещи. Поедем к маме. Попытаемся добраться на автобусе или вызвать такси?

– Не хочу выходить, – проскулила я.

– Не надо мне тут агорафобию включать, давай, поехали. Вызываю такси, – Мэгги хлопнула в ладоши, а Диана помогла мне встать.

Я посмотрела на свою двоюродную сестренку.

– Извини.

– Не извиняйся, – ответила она, помогая мне подняться по лестнице.

Я сунула в рюкзак шарф и ноутбук. Как только мы сели в такси, Мэгги сразу же позвонила бабушке и доложила ей тихим, как ей казалось, голосом:

– …не знаю, мам. Температуры у нее нет, живот не болит. Я не знаю, ела она или нет… Позвонить Сильвии?… Она ее мать, ей бы стоило сообщить!.. Ладно. Будем минут через двадцать.

– Просыпайся. Квини, проснись.

Я открыла глаза и увидела склонившуюся надо мной Диану.

– Мы приехали. Тебе помочь дойти?

– Нет, справлюсь, – я отодвинула сестру в сторону. – Что-то ты сегодня такая заботливая. На тебя не похоже.

Я вышла из машины и поковыляла к бабушке по тропинке вместе с Дианой и Мэгги. Бабушка стояла, уперев руки в бока. Я подошла к двери, она за руку втащила меня на крыльцо и внимательно оглядела.

– И что ж с тобой такое? – спросила она, а Диана сразу же уселась на лестницу и достала из кармана телефон.

– Не знаю, – пожала плечами я, глядя в пол.

Бабушка обхватила мои щеки ладонями и приподняла мою голову так, чтобы я смотрела ей в глаза.

– Ну говори уже, а? – настаивала она.

– Не знаю. Странно как-то, – я убрала ее руки со своего лица.

– Ты ела? – спросила она, поджимая губы.

– Я не хочу есть, – сказала я, уходя с крыльца в дом.

– Я не спрашивала, хочешь ли ты есть, я спросила, ела ты или нет, – бабушка еще сильнее сжала губы, но при этом как-то ухитрялась разговаривать.

– Нет. Не могу. Можно я просто посплю? – спросила я, подходя к лестнице.

– Сперва поесть. Я тебе поджарю рыбных палочек, – сказала бабушка, указывая на кухню.

Неофициальный девиз моей семьи: «Еда – это любовь». К сожалению, официальный девиз: «Ты что, поправилась?»

Мы с бабушкой сидели в кухне, а Диана с Мэгги болтали в гостиной, и их беседа время от времени прерывалась дедушкиным возмущением: «Можно, пожалуйста, потише?» и бабушкиным окриком через стену: «Можно, пожалуйста, не ныть и дать им жить спокойно?»

Я затолкала в себя рыбные палочки и клеклый тост и подумала, не рассказать ли ей о Томе. Я не могла заставить себя проявить инициативу, так что просто решила дождаться, когда она сама спросит. Странно, что до сих пор не спросила.

Вошла Диана, шныряя в поисках еды. Бабушка мгновенно вскочила, чтобы приготовить ей обед из трех блюд, так что я воспользовалась возможностью и ускользнула наверх. Нужно было как-то отвлечься, так что я достала ноутбук и выругалась, потому что вместе с ноутбуком из рюкзака вывалилось все мое барахло.

– Не. Смей. Браниться. Я разве учила тебя браниться? – бабушка уже поднялась ко мне.

– Нет, прости. Извини, что все тут разбросала, – сказал я, садясь на край постели.

– Ложись-ка. Вот тебе грелка, вот тебе ночнушка. Я ее выстирала, – она подала мне белую сорочку длиной ниже колена, с рисунком из цветков лаванды. Лиф и рукава были щедро расшиты кружевами.

Я, трясясь, разделась и влезла в ночнушку, пока бабушка собирала с пола всю высыпавшуюся из рюкзака ерунду, которую я постоянно таскаю с собой.

– Что это? – спросила она, разворачивая какую-то бумажку.

Я потянулась и забрала бумажку.

– Ничего.

Она посмотрела на меня и сжала губы.

– Отдыхай. Утром тебе будет лучше, – она погасила свет и ушла, оставив меня стоять в темноте.

– Я не засну, сейчас девять часов! – крикнула я ей вслед, забираясь в постель и прижимая к животу бутылку с горячей водой.

Все кончено, думала я; в моей голове эхом звучали слова Тома. Но как все может быть кончено?

Уснула я практически мгновенно.

Как всегда бывало в бабушкином доме, я проснулась, не понимая, где я, но быстро сообразила, когда увидела изображение Девы Марии на стене напротив кровати, залитое лунным светом.

КОРГИ