Бойцы перебрались поближе друг к другу, не теряя при этом бдительности. Раненому хотелось пообщаться, чтобы немного отвлечься от боли. Он полулежал, стараясь меньше двигаться, чтобы не тревожить перебинтованную руку. Солдаты вполголоса переговаривались о всякой всячине. Главной темой, как всегда бывает в мужском коллективе, стали женщины, по которым многие бойцы уже успели соскучиться. Кто-то рассказывал о своей жене, кто-то о любовнице. Разговор был душевным. Обстановка к этому, конечно, не совсем располагала, они ведь были на ответственном боевом задании, но звездное небо и возвышающиеся вокруг величественные горы располагали к негромкому разговору на такие романтические темы. Кто-то упомянул Элен Бенуа. Молодая журналистка запомнилась всем бойцам. Еще бы – с такой-то внешностью!

– Ну как ты мог тогда ее с мужиком перепутать? – усмехнулся один из солдат. – Ума не приложу. Ты же ее тащил на себе, она ж легкая.

– Да хрен поймешь, знал бы сразу, поволок бы в сторону, – пошутил Ерков, – не разобрался.

Десантники тихо засмеялись:

– Ага, а она потом тебе бейджем в рожу – раз! И стал бы героем репортажа. Или статьи. Типа «поднятие на гору девушки чуть не закончилось трагедией».

– Что вы смеетесь? – сказал перебинтованный десантник. – Деваха классная и заслуживает уважения. В таких условиях и все время с камерой! Я думаю, что ее жениху можно позавидовать.

– Не думаю, что многие захотят отпускать своих невест в район боевых действий.

– Ну, тут ты, конечно, прав, – согласился солдат.

– Кстати, ребята, о горах и девушках! – пошевелился боец Марченко. – Я тут одно грузинское предание вспомнил. Будете слушать?

Десантники переглянулись и сдвинулись чуть ближе к рассказчику.

– Ну, давай. Вроде все пока спокойно.

– Хорошо, – кашлянул в кулак сержант, – предание о горе Калиаквана.

– Калиаквана! Вино такое есть, – рассмеявшись, сказали все почти хором.

– А вам все вино! Вернемся с задания – будет и вино, и домино. А теперь – не мешайте, согласились, так слушайте, – сказал рассказчик. – Один пастух на высокой горе пас овец и каждый день играл на свирели...

– На чем? – переспросил долговязый Рыбаков.

– На свирели. Флейта такая. Так он, значит, классно играл, что все, кто его слышал, останавливались как зачарованные. И вот однажды услышала эти волшебные звуки молодая княжна, жившая в башне. Не удержалась она и покинула свое жилище в поисках того, кто так великолепно играл. Ей казалось, что звуки раздаются очень близко, но пастух-то, оказывается, играл черт знает где, на самой вершине горы.

– А чего она в башне жила, княжна-то эта?

– Дом у нее там был, – раздраженно сказал сержант, – не всем же в девятиэтажках ютиться. Замок, значит.

– Ну, понятно.

– Устала девушка, не смогла долго идти. Добравшись до середины, она крикнула пастуху: «Спустись сюда!» Тот, услышав ее крик, сбежал вниз. «Кто ты?» – спросила девушка. «Горный пастух!» – гордо ответил юноша. «Нет, не тебя я звала, а того, кто играл на свирели», – сказала девушка и, разочаровавшись, решила вернуться в башню. Тогда он достал из кармана свирель и заиграл на ней. «Откуда пришел ты? – спросила девушка. – Где твой дом?» «Мое пристанище – высокая гора. На зеленой траве я лежу, а надо мной тень высокого дерева», – ответил пастух. «Уведи меня к себе. Но мне трудно идти. Возьми меня на руки и неси. Да смотри, не прекращай игры на свирели – иначе мне станет страшно, и я убегу от тебя», – сказала ему девушка. Радостный юноша подхватил девушку на руки. Продолжая играть на свирели, он пошел в гору. Шел он, полный радости и желания, торопился взойти на вершину. Но гора была очень высока, и вершина ее была очень далека. Пастух стал идти медленнее, все тяжелее становилась ноша. Но как только умолкала свирель, юноша чувствовал, что девушка ускользает из его рук, и начинал играть громче...

Над головой десантников пронеслась какая-то тень, еле слышно прошелестев крыльями.

– Птица... – произнес солдат Спицын.

– Ну а дальше-то что?

Рассказчик набрал воздуха, чтобы продолжить, но тут его прервал связист.

– Товарищ майор! – Куницкий снял наушники и повернулся к Батяне: – Я засек сигнал его спутникового телефона. Он у нас на крючке.

– Отлично, боец, – Лавров расправил плечи. – Теперь дело за малым.

Он приблизился к связисту и уселся у рации. Сквозь динамики до майора донеслось шипение и тихий треск. Куницкий принялся настраиваться на волну. Он быстро защелкал многочисленными кнопками на панели прибора.

– Прием! – начал передавать по рации Батяня. – Наводите на сигнал, даю координаты...

Гул реактивных моторов на летном поле Тбилисского аэропорта не унимался, скорее даже нарастал. Неподалеку от самолета Лачина, который был уже полностью готов к полету и стоял с полным баком, дожидаясь взлета, прошел на посадку пассажирский лайнер. Он еще долго двигался по посадочной полосе, пока наконец не остановился. К нему тут же подъехал трап, и люди, уставшие от длительного перелета, стали спускаться вниз.

Олигарх по-прежнему стоял возле своего шикарного лимузина. Он держал трубку телефона в руках, все еще продолжая вести переговоры. Виктор Сергеевич весь вспотел и теперь, поправляя галстук, был похож на разъяренного зверя: волосы у него взлохматились, он постоянно кричал, оскалив зубы. Георгадзе, оперевшись на крышу автомобиля, наблюдал за Лачиным, всячески пытаясь намекнуть тому, что пора с разговорами завязывать и подниматься на борт самолета. Но тот ничего не замечал, казалось, что, кроме телефонной трубки, в этом мире для него сейчас ничего не существует. Когда он в очередной раз делал обход вокруг машины, то не заметил под ногами большую лужу, оставшуюся после недавнего ливня. Наступив в нее ногой, Виктор Сергеевич чуть было не растянулся. Свободной от телефонной трубки рукой он принялся махать, загребая воздух, пытаясь сохранить равновесие. Это удалось ему с трудом. Лачин выругался, используя самые отборные выражения ненормативной русской лексики. На том конце провода, видимо, решили, что переговоры срываются, поскольку столь бурных эмоций от Виктора Сергеевича никто не ожидал. Но он тут же поспешил поправиться:

– Нет, это не вам. У меня тут кое-какие трудности.

Георгадзе, увидев маневры коллеги, рассмеялся. Он извлек из пачки очередную сигарету и принялся вновь следить за «моноспектаклем».

– Нет, я думаю, что мы сможем обойтись и без моей подписи! – кричал тот. – Уж постарайтесь. Отчеты мне будут нужны завтра к вечеру. Да, и вышлите их по факсу. Сегодня, я думаю, мне будет не до этого.

Лачин внимательно слушал, что ему говорили, и, воспользовавшись паузой, закурил.

– Хорошо, давайте проверяйте. Да, я подожду!

Виктор Сергеевич отнес трубку от уха и взглянул на Георгадзе.