Паша находит это привлекательным.

— Я звонила, звонила, а ты трубку не брал, — со вздохом проговорила Лида. — Я забеспокоилась и решила приехать…

— Как видишь, со мной все в порядке…

О, более чем! Это и злит.

— Ты смотрела региональные новости? — спросил он, украдкой застегнув «молнию».

— Нет, а что?

— Егора убили.

— Когда?

— Этой ночью. Мы с Кеном обнаружили его труп три часа назад.

— Репортаж наверняка уже есть в Интернете, — сказала Дина. — Давай покажем его Лиде.

— Да, точно. Заодно и сам посмотрю.

Паша взял ноутбук, подключился к Интернету и быстро нашел искомое. Репортаж был десятиминутным, и они просмотрели его со всем вниманием, не перебросившись и словом.

— Что за символ вырезан на груди Егора? — спросила Лида, когда картинка застыла. Об этом сообщила журналистам бабка. Труп Егора в кадр попал, накрытый простыней. — Тот же самый?

— Нет. Хотя из той же серии. Геометрическая фигура, но на сей раз круг, в который заключена перевернутая буква «Т».

Лида насупила брови.

— А ручка есть?

Паша взял с тумбочки карандаш, что лежал возле телефона вместе с мини-блокнотом, и протянул его Лиде.

— И бумагу.

Она получила и блокнот.

— Хочу видеть эту эмблему, — пояснила она. И стала рисовать круг, затем в нем перевернутую букву «Т». — Так выглядел символ?

— Да.

— Где-то я его уже видела.

— А ты не можешь вспомнить?..

— Шшш! — шикнула на Пашу Лида, да еще пальцем погрозила. — Мне сейчас, главное, не мешать… — Она прикусила костяшку согнутого указательного пальца. — Так, так, так… Где-то в окне… Или?

Она вскочила и стала расхаживать по комнате. Но так как места в ней было немного, Лида остановилась возле окна и выглянула на улицу. Там уже совсем стемнело. Только фонари горели — центр города, как-никак. Их свет отражался в лужах.

— Вспомнила! — вскричала Лида. — Как лужи увидела, сразу вспомнила! Этот символ я видела незадолго до похищения.

— А поподробнее? — Паша подошел к ней и встал рядом, не очень высокий, на каблуках Лида была с него ростом. И мышцы под одеждой не бугрились. А она любила, когда бицепсы, трицепсы, а главное, кубики на животе, ярко выражены. Атлеты являлись ее слабостью. Особенно волоокие. И бородатые. Лиду возбуждала растительность на лице. Но не всякая. Усы она терпеть не могла. Трехдневную щетину считала привлекательной, но знала, как та колется при личном контакте, поэтому велела своим козликам ее сбривать или отращивать мягкую бородку. Она приятно щекотала губы при поцелуях…

А вот Паша гладко брился. А так как кожа у него чувствительная, то на ней появлялось раздражение после бритья. Такие мелкие прыщики, при взгляде на которые в Лиде обычно просыпалась брезгливость. Но на Пашу она смотрела с удовольствием, несмотря ни на что.

— Я шла из спортзала, — начала рассказывать Лида. — В одиннадцатом часу — фитнес работает до десяти. Шла пешком до дома, в котором сняла квартиру. Далековато, но я люблю после занятий пройтись.

— А почему ты сразу не уехала домой, когда узнала, что тетка жива?

— Квартиру сняла на неделю, думала, оформление документов времени потребует, а хозяйка деньги возвращать не желала, вот я и решила остаться. От козлика своего, в смысле, от мужчины, — с улыбкой поправилась она, — отдохнуть… И вот иду я после занятий кикбоксингом (взяла пробный урок у местного супер-пупер-тренера) домой. Погода хорошая, но дождь недавно прошел — лужи. И тут машина едет. А дорожка узкая. Отошла я, чтоб не забрызгала меня. Потом вижу, крылечко. Дай, думаю, поднимусь на него. Так до меня точно брызги не долетят. Сделала это. Домик двухэтажный, старый, дореволюционный. Заброшенный. Окна ставнями закрыты. Но одна повисла. Я мельком бросила взгляд в окно. Фары машины светят, мне все хорошо видно. Комната запущенная, заставленная какой-то рухлядью и коробками. На стене зеркало в деревянной раме. И на нем… Вот этот символ! — Она ткнула в свой рисунок пальцем. — Нарисован чем-то черным. Маркером, скорее всего.

— И сразу после этого тебя похитили?

— Не сразу, через несколько минут. Машина проехала. Я спустилась со ступенек и пошла дальше. На соседней улице вновь увидела то авто. Оно встало, перегородив мне дорогу. Я начала обходить его, и тут… Острый укол в шею. Туман перед глазами. И чернота…

— А что за машина была?

— Развалюха мерзкого желтого цвета.

— Не минивэн?

— Нет. «Москвич»-каблук. Его нашли полицейские этой ночью, сегодня утром приехали ко мне, попросили последовать за ними. Я сначала перепугалась, а потом мне сказали, что обнаружена машина, салон которой весь в моих отпечатках (в твоих, Паша, между прочим, тоже). Предположили, что в ней нас везли до бомбоубежища. И оказались правы. Я развалюху опознала. Ее угнали у одного деда из гаража. Он узнал о краже только тогда, когда ему позвонили и сообщили об этом.

— Помнишь, где тот дом находится?

— Конечно.

— Поехали.

Лида кивнула.

— Малыш, ты с нами или здесь подождешь меня? — обратился Паша к Дине.

Малыш!

Вот, значит, как…

— С вами! — выпалил «малыш» и начал суетливо собираться.

А Паша уже был готов к выходу. Для этого ему потребовалось пять секунд. Сунув ноги в ботинки (не расшнуровав их) и сняв с вешалки куртку, он взялся за ручку двери.

— Выходим, девочки! — скомандовал он.

— Ой! — послышалось из-за двери. Это Паша, открыв ее, едва не зашиб парня с коробкой пиццы в одной руке и пакетом в другой.

— Пардон, — извинился перед ним Павел. — Сколько с меня?

Разносчик назвал сумму, которую тут же и получил, да еще и на чай.

— Парень, ты на скутере или на машине? — спросил Паша, положив пакет на кровать, а пиццу взяв с собой.

— На авто.

— Подбрось нас в одно место. Заплатим, как за такси.

— Лады.

Вчетвером они покинули гостиницу. В какую машину садиться, Лида поняла сразу. На ее дверках была изображена дымящаяся пицца.

Они забрались в салон. Все сели на заднее сиденье. Паша в середине. Открыв коробку, он втянул носом воздух и с наслаждением протянул:

— Обалденный запах!

— Да, пахнет приятно, — согласилась с ним Лида. Аджикой. Итальянский повар, узнай он, что ее положили в пиццу, упал бы в обморок. Как и при взгляде на толстый слой теста.

— Налетайте, девочки!

Пицца была порезана, и все взяли по куску.