Безусловно, без оценки реальной ситуации с наличностью, с движением товаров, с возникающими сложностями успешное ведение торговли было невозможным. И это, судя по переписке, в полной мере осознает Ричард Сели-ст. Во всем необходимы разум, расчет, напряжение воли. Никто и ничто не защитит товаровладельца, если он не позаботится о себе сам. Предусмотрительность, осторожность, способность к анализу, профессионализм, деловая активность и энергия, умение концентрировать волю и знания, ориентироваться в сложной ситуации и находить правильное решение — вот те качества, которые помогали купцу преодолевать совокупность неблагоприятных явлений, случайностей, не всегда поддающихся рациональному объяснению, т.е. противостоять судьбе.

Торговля и финансовые операции, осуществлявшиеся купцами-олдерменами, в силу объективных обстоятельств вынуждают их по особому относиться ко времени. Здесь уместно привести слова А.Я. Гуревича, писавшего, что в XIV–XV вв. «на смену неточному, приблизительному времени средневековья, сакральному, связанному с литургией, приходит время секуляризованное и измеримое, делимое на равновеликие отрезки. «Теологическое» время оттесняется временем «технологическим». Обостряется ощущение хода времени Оценка времени повышается теперь оно осознается как достояние человеческой личности». Содержание самого времени становится иным: это уже время не столько общения с Богом, сколько торговли, производства, общественных и прочих городских дел. Время осмысливается хозяйственно активной частью городского населения как особая ценность. Многие моменты деловой переписки семейной компании Сели позволяют говорить о том, что купцы сталкиваются с реальной проблемой нехватки времени и в полной мере осознают его значимость: упустить время — упустить деньги, возможность разбогатеть, а то и понести ущерб в результате упущенного случая. Очевидно, именно этим объясняются многочисленные призывы купцов Сели «действовать без промедления, скорее». Ричард Сели-ст. в письме сыну Джорджу в Кале от 25 сентября 1480 г. сетует на то, что «…нам с Ричардом Сели и Уильямом Сели совершенно не хватает времени…». А в письме от 13 октября 1480 г., отправленном тому же адресату, он с благодарностью отзывается о слуге Роберте Гуде и об Уильяме Сели, чья «помощь высвобождает много времени…», столь необходимого для главного занятия — торговли.

Таким образом, если рассматривать семейную переписку Сели как своеобразное отражение «автопортрета» купеческого сообщества XV в, то в таком случае лондонский купец-олдермен предстает перед нами как активно действующая личность, способная бороться и отстаивать свои интересы, ценящая время, полагающаяся на собственные силы и возможности.

Обращает на себя внимание то, что вся переписка семьи Сели буквально пронизана заботами о том, как выгоднее продать товар, чтобы получить больше денег. Джордж Сели в записке от 2 июня 1480 г. убедительно просит Томаса Грэнджера «продавать их (овчины) как можно дороже, насколько это Вам удастся…». Ричард Сели-мл. в письме брату Джорджу в Кале от 29 марта 1482 г. полагает, что «…их (овчин) продажа должна принести тебе большую прибыль». Понятно и возмущение Уильяма Мариона, содержащееся в его письме Джорджу Сели от 5 ноября 1476 г.: «Я внимательно прочел оба письма и понял, что не получу никакой прибыли от денег, переданных мною в их распоряжение». Получилось, что Уильям Марион кредитовал Томаса Кестена и ничего за это не получил. Такое положение явно противоречило основным принципам торговли: ссужаемые деньги должны были приносить определенный доход.

Не устраивал купцов Сели и обменный курс: «Деньги в Кале все еще на 2 ш. 6 п. ниже, чем во Фландрии, это приносит потери…». Оценивая ситуацию, Джордж Сели приходит к выводу, о котором сообщает в письме отцу в Лондон от 8 мая 1478 г.: «Мне кажется, если бы мы имели монетный двор в Кале, то получали бы большие суммы по сравнению с сегодняшними Тогда бы дела у нас шли лучше, и торговля не оборачивалась такими потерями. Пока же всякий купец теряет с грота[115] не меньше полупенни…».

В своем стремлении к прибыли, богатейшие купцы зачастую забывали об ограничениях и условностях, свойственных средневековому сознанию. Подчас не стеснялись и в выборе средств обогащения. В ходу были и обман, и подкуп, и попытки опередить конкурентов. Ричард Сели-ст. в письме Джорджу в Кале от 1 мая 1478 г. пишет: «Я хочу, чтобы ты часть ее (котсволдской шерсти) продал, ты это сможешь сделать хорошо и без риска. Прошу тебя сделать это скорее, так как опасаюсь, что люди начнут торговать сразу после прибытия флота в Кале…».

Некоторые известные и влиятельные лондонские купцы пользовались репутацией «темных дельцов» и даже мошенников. Среди них — бакалейщики Николас Брембр и Джон Филпот, торговец вином Ричард Лайенс, суконщик Джон Нортхемптон, торговец рыбой Уильям Уолворт: все — олдермены и мэры Лондона XIV в. Особенно прославился последний. Уолворт не только ссужал деньгами казну под высокие проценты, возглавлял группу спекулянтов-хлеботорговцев, находил время быть сборщиком пошлин в Лондонском порту, где одна только торговля шерстью приносила всякого рода таможенных сборов на немалую сумму, но и содержал несколько публичных домов.

Товарные отношения, естественно, включали в себя обман и мошенничество, но они не исчерпывались этим и непременно должны были содержать элементы честности, без которой регулярные торговые сделки невозможны. Иными словами, стремление истолковать средневековых, в том числе английских, купцов исключительно как обманщиков, а торговлю этого периода как безудержный обман, как желание вопреки любым моральным принципам приумножить капиталы, обедняет исторические реалии. Видимо, в действительности дело обстояло гораздо сложнее. Это убедительно показала М.М. Яброва, обратившая внимание на характерное обстоятельство: в деловой переписке Сели больше всего поражает стремление купцов сохранить свое доброе имя, репутацию, выглядеть в глазах партнеров и общества не только процветающими, но и порядочными деловыми людьми, на которых можно положиться. И не случайно, Ричард Мэллори — торговец предметами роскоши и лондонский олдермен XVI в. — отдал своего старшего сына «в обучение к настоящему и честному купцу».

Именно ради прибыли, ради дополнительных доходов, позволявших расширить масштабы торговли, обеспечить достойный уровень и образ жизни, олдермены, как представители крупного лондонского купечества, шли подчас на риск, преодолевали выпадавшие на их долю трудности. Богатство же воспринимается купцами как законная награда, вознаграждение за тяжелый и опасный труд. Важно, что накопление богатств, достигнутое благосостояние расценивалось купцами как признак благосклонности свыше, обогащение санкционировалось именем Бога. Письмо Ричарда Сели-ст. сыну Джорджу от 17 июня 1478 г. содержит любопытную фразу о деньгах, «с Божьей помощью вырученных на ярмарке в Брюгге». Тот же автор в письме Джорджу в Кале от 8 мая 1478 г. желает: «Пусть Бог пошлет успех на ярмарке тебе, прибыльные дела и доходы всем нам…». А в письме от 6 ноября того же года он с радостью сообщает: «Наступили дни, которыми я очень доволен, поскольку торговля успешна…». Слишком много усилий, затрат, материальных и эмоциональных, требовала торговля. И естественно, что ее успешный ход приносил купцам искреннюю радость и удовлетворение. Богатство становилось не только обязательным атрибутом образа жизни олдермена, не только признаком его респектабельности, но и первоосновой административной карьеры. Доказательство тому — упоминавшийся нами высокий имущественный ценз олдерменов. Однако в связи с этим возникали известные сложности не коммерческого характера. Жизненная практика купцов вступала в противоречие с идеологией аскетизма, со средневековой оценкой торговли и концепцией богатства, исходившей из представления о том, что накопление средств и торговая деятельность, приносящая прибыль, являются занятиями, недостойными доброго христианина. Купцы были расчетливы, в обыденном понимании — «жадны». Жадность в проповедях особенно первой половины XIV в. единодушно оценивалась как смертный' грех. Причем порок жадности у проповедников традиционно соединялся, в частности, и с профессией торговцев, хотя в принципе жадным, в представлении этих проповедников, являлся всякий богатый человек, не стремящийся по доброй воле и с радостью раздать свои богатства на благотворительные нужды и пожертвования в пользу церкви. Одновременно олдерменам были присущи и осознавались ими чувства «опасности», «неустойчивости», «риска», «страха», прочно удерживавшие их в русле христианской веры. Подобно тому, как «все счастье от Бога», так и коммерческий успех, в конечном счете, зависит от высших сил: купцу должно «повезти», он должен иметь «счастье» — предопределенный Богом удачный результат личных усилий. Сознание риска и желание безопасности, видимо, толкали олдерменов к поискам заступничества у Бога и святых, выражением чего в немалой степени служит практика пожертвований на нужды церкви. В этом же контексте возникала и еще одна наиважнейшая для средневекового человека проблема — спасение души, что также постоянно учитывалось при распоряжении имуществом, поддержании репутации и т.д.