Кредитно-финансовая деятельность лондонских олдерменов распространялась и на иноземных купцов. Из переписки мэров узнаем, что в 1356 г. мэр Лондона потребовал от бургомистров Брюгге, чтобы те заставили горожанина Гилеса атте Гардина вернуть торговцу рыбой и олдермену Адаму Брабазону 400 ф. за товары. Суконщик и олдермен Генри Уэйвер 17 мая 1466 г. подал в мэрию Лондона иск против купца из Венеции Марио Дандоло о возвращении долга в 42 ф. за шерстяную ткань. Суконщик и олдермен Ральф Джосселин 14 июня 1471 г. подтвердил в столичной мэрии получение денег от Джона Сэболла, купца из Испании, и Филиппа Ломлина, купца из Генуи, за различные товары.

Появление коммерческого кредита, который включал в себя и денежный, и товарный кредит, связано с возникновением раннекапиталистических отношений. Необходимость его в условиях расширяющегося товарооборота, по мнению М.М. Ябровой, была обусловлена целым рядом обстоятельств, в первую очередь несовпадением времени производства товаров и возможности их реализации: у одного купца может накопиться значительное количество товаров для продажи, у другого как раз в это время нет денег, нет необходимых наличных средств, а вместе с тем, он заинтересован в приобретении данного товара. Основной чертой коммерческого кредита, независимо от того, было ли это денежное или товарное кредитование, являлось то, что он никогда не использовался для личного потребления, всегда шел в производство, в расширение торговли. Роль коммерческого кредита состоит в том, что он позволял ускорить реализацию товаров и весь процесс оборота капитала.

В редких случаях источники позволяют выявить условия кредитования. В документах удалось обнаружить два любопытных факта, относящихся ко второй половине XIV в. и связанных с ростовщическими сделками среди купцов. В 1364 г. один из них предоставил другому ссуду в 14 ф., а вернуть надлежало 20 ф. В другом случае, датированном 1376 г., за предоставленные 10 ф. возвращалось 24 ф. Таким образом, процент по ссудам составлял, по нашим подсчетам, около 43% и 140%[113].

Интересна также жалоба торговца предметами роскоши и олдермена Джона Миддлтона, которую он подал в лондонскую мэрию в апреле 1421 г. на суконщика и олдермена Филиппа Мэлпеса. Суть жалобы заключается в следующем: 11 октября 1418 г. Джон Миддлтон, испытывая острую потребность в деньгах, договорился через иноземного посредника Николаса Мартина из Лукки с Филиппом Мэлпесом о займе на 80 ф. на 6 месяцев. В это время и истец, и ответчик находились в Кале. Однако Филипп отказался ссужать деньги до тех пор, пока Джон не предоставит достаточный залог. Не видя иного выхода, находясь «в нужде и тревоге», Миддлтон решил выбрать, как он сам полагал, «меньшее из зол» и передал обвиняемому 140 кусков шерстяной и 113 кусков прочей ткани в качестве залога уплаты 115 ф. по истечении 6 месяцев. Выяснилось, что по прошествии этого срока Филипп Мэлпес продал ткань, оставленную под залог, на сумму 115 ф. и «обратил деньги в свою пользу». Джон Миддлтон, со своей стороны, просит признать условия сделки, а следовательно, и саму сделку несправедливыми.

Содержание данного документа позволяет отметить, что перед нами так называемая залоговая форма кредита на довольно короткий срок и под весьма высокий процент: за полгода он составлял 43,75%, т. е. за год — 87,5%. Стоимость залога превышает величину долга — явление, свойственное ростовщичеству, хотя перед нами, несомненно, коммерческий кредит. Видимо, такие условия сделок не были общепринятыми и распространенными в рассматриваемый период — в противном случае, вряд ли появилась бы подобная жалоба. К тому же в коммерческом кредите залог, превышающий или даже равный сумме кредита, был просто бессмысленным: консервировать в виде залога товары не имело смысла. М.М. Яброва считает, что только на ранних этапах развития коммерческого кредита возможна была такая практика: коммерческий кредит несет в себе заряд нового, и это является основной его характеристикой, но на ранних стадиях ему свойственны черты, заимствованные у более примитивных форм кредитования.

Во многих письмах Сели от XV в. содержатся жалобы на недостаток наличных денег, на отказ продавать товары без немедленной уплаты наличными. В таких условиях и сами купцы-олдермены зачастую вынуждены были прибегать к услугам кредиторов. Торговец предметами роскоши и олдермен Хэмо де Годчеп 23 ноября 1340 г. признал долг в 13 ф. 8 ш. 9 п. оружейному мастеру Николасу Клерку. Возможно, Хэмо де Годчеп не оплатил какое-либо оружие, сделанное для него Николасом Клерком. Любопытно, что этот долг был покрыт за счет ежегодной ренты в 6 ф. 6 ш. 8 п. от неких помещений. И это не единственный факт, когда олдермены расплачивались по долгам рентами и недвижимостью. В частности, ювелир и олдермен первой трети XIV в. Роберт ле Брэт на погашение долга оставил сдаваемое в аренду помещение. А торговец рыбой Роберт де Эли, олдермен того же периода, вынужден был завещать всю лондонскую собственность, включая сдаваемые в аренду помещения и ренты в Сити, на уплату долгов. Видимо, дела у этого олдермена шли не совсем успешно. Олдермен 1435–1461 гг., меховщик Уильям Грегор передал по завещанию земли и помещения, сдаваемые в аренду, а также ренты в одном из приходов Лондона для оплаты долгов. А целая группа олдерменов XV в. — бакалейщиков, среди которых: Джон ле Уоллес, Томас Ноллес, Роберт Чайчел, Уильям Севенок, Уильям Бартон и Уильям Оливер, и виноторговец Джон Шейв, 14 февраля 1416 г. подтвердили в мэрии долг в 764 ф. 101/2 п. чемберлену Лондона Джону Хиллу. Очевидно, столь крупная сумма была необходима олдерменам для какого-то совместного предприятия, скорее всего, связанного с закупкой партии товара. Важно, что и городской чиновник напрямую был связан с хозяйственной жизнью Лондона, с крупнейшими купцами — тоже высшими должностными лицами муниципалитета. Это яркое свидетельство сращивания материальных возможностей и властных полномочий в Лондоне XIV–XV вв.

Приведенный выше материал источников позволяет отметить, что для оплаты долга олдермены передавали заимодавцу ренты с недвижимости или саму недвижимость. Возможно, представители крупного купеческого капитала Лондона предпочитали оставлять денежные средства для расширения торгово-предпринимательской сферы деятельности и скорее расставались с недвижимой собственностью. Не исключено также, что между олдерменами и заимодавцами могли быть заключены какие-либо сделки, а ренты и объекты недвижимости стали своеобразной формой их оплаты. Не будем забывать о том, что в тот период именно недвижимость в городе служила гарантом платежеспособности, к которому довольно часто обращались.

Нередко мы сталкиваемся с практикой так называемых «дарений», а фактически покрытия долгов за счет продажи недвижимости или уплаты ренты с нее. Например, в ноябре 1371 г. Ричард Тарк, торговец рыбой, «подарил» Адаму Фрэнси на 10 лет ежегодную ренту в 40 ш. с собственности, находящейся на пристане, в счет погашения задолженности в 25 ф. В июне 1368 г. Фрэнси «подарили» на два года ежегодную ренту в 10 ф. с помещений в районах Корнхилл и Брод-стрит в счет выплаты долга в 40 фунтов. Дарителем стал свечной мастер Джеффри де Уэствик. В ноябре 1368 г. плотник Джон Бергхолт передал Адаму ренту в 5 ф. с домов на Корнхилл в счет долга в 20 ф., который должен быть выплачен на Рождество 1369 г.