– У нас все в порядке. Есть тут поблизости местечко, где не так жарко и можно спокойно поговорить?

– Есть. Рядом с главным корпусом университета куча кафешек. Давайте встретимся, например, в «Юном энтомологе».

– Ну и названьице! Кто такие энтомологи?

– Это те, кто изучает насекомых. В «Юном энтомологе» всегда мало народу, тихо… Вы идите, а мы подтянемся через пять минут.

Арсен с Ником вышли из павильона, а Сью и Ратука остались слушать лекцию:

– Название рода орхидей «Евлофия», – пояснял лектор, – происходит от греческого eu– добрый, настоящий и lophos – перо, венчик из перьев и пуха. Род насчитывает не менее двухсот пятидесяти видов, произрастающих практически во всех тропиках, но большинство – на Африканском континенте…

Кафе «Юный энтомолог» располагалось на третьем этаже ресторанного комплекса. К великой радости Никиты и Арсена, там было прохладно. Они заказали по коктейлю из молока и мороженого и стали ждать друзей.

– Уф! – с облегчением выдохнул Ник, выпив залпом свой коктейль. – Полегче стало. Никак не могу привыкнуть к этой жаре.

– А к тому, что не слышишь ничего, уже привык? – спросил Арсен, потихоньку потягивая коктейль через соломинку.

– Удивительно, но мне это совсем не мешает. Видимо, мой здешний биотвинер здорово приспособился к этому недостатку. А я заметил, что все навыки и привычки биотвинеров как бы переходят ко мне по наследству.

– Может быть, попробуешь стишки писать, как твой биотвинер в Кибрэ Орланди? – усмехнулся Арсен.

– Вот вернусь в Кибрэ – и напишу, – серьезно ответил Ник.

– Про что?

– Например, про Атлантиду. Она такая красивая! Вроде бы и похожа на Землю, а вроде и совсем другая…

Ник мечтательно поглядел куда-то в потолок, а потом, наклонив голову, спросил друга:

– Арсен, ты не скучаешь по дому? По твоему настоящему дому, в Основной Реальности? Ты мне никогда о себе не рассказывал.

– Да мне нечего рассказывать. – Арсен грустно вздохнул. – У меня нет родителей.

– Как?! – удивился Ник.

– Они попали в автокатастрофу, когда мне было три года. Я их плохо помню. Правда, у меня есть опекун, мой двоюродный дядя. Он распоряжается родительскими деньгами до моего совершеннолетия. Отдал меня в частную школу-интернат.

В смысле вещей всяких или там хорошей еды я никогда недостатка не испытывал. Но знаешь, Ник, это не главное…

– Ну, у меня тоже, считай, отца нет, – сказал Ник.

– Но у тебя есть мама! – взволнованно воскликнул Арсен. – А меня никто не любит по-настоящему… Нечего мне там делать, в Основной Реальности. Не нужна мне такая Реальность. Кибрэ – вот мой дом.

– Я тебя понимаю, Арсен, – сказал Ник. – Мы с мамой живем бедно, но я ни за что не променял бы эту жизнь на жизнь в Кибрэ. Я так скучаю по маме, если б ты только знал!

– Везет тебе! Она любит тебя, ты ей нужен… Да и отец у тебя все-таки есть.

– Я бы много отдал, чтобы он стал таким, как прежде, чтобы вернулся к нам с мамой. Но разве это возможно?

– Шарадов говорит, что на свете нет ничего невозможного, есть только маловероятное и трудноисполнимое, – заметил Арсен.

– Может, он и прав, – кивнул Ник. – Может, если Бладред не будет влиять на нашу жизнь, все станет совсем по-другому.

– Я тоже так думаю… Смотри, кажется, наша парочка явилась, – сказал Арсен, кивая в сторону двери.

Сью тоже заметила Ника и Арсена и помахала им рукой.

– Ну, до чего вы там договорились? – нетерпеливо спросил Ратука, как только плюхнулся на стул рядом с Ником.

– Мы решили, что надо действовать немедленно, – ответил Ник.

– Наконец-то! – Ратука готов был прыгать от радости, энергия просто переполняла его. —

Я давно говорил, нечего ждать! Что надо делать? План есть?

– Не спеши, Ратука, – остановила его порыв Сью. – В таких делах спешка ни к чему хорошему не приводит. Я чувствую, никто из профессоров вам разрешения не давал?

– Джон Эдванс должен связаться с Кибрэ и сообщить о нашем решении Шарадову.

– А не опасно сейчас выходить на связь? – спросила Сью.

– Что ты всего так боишься? – поддел ее Ратука.

– Сью совершенно права, – сказал Арсен. —

И Эдванс не по прямой связи с ним общается, а через Лунарбим.

– А-а… – протянул Ратука. – И все-таки, что будем делать?

– Мы с Арсеном считаем, что Центр патогенной биологии находится в любимой оранжерее Бладреда, – ответил Ник. – Вероятно, туда можно проникнуть.

– О! – воскликнула Сью. – Вы знаете, что его оранжерея тоже участвует в выставке?

– Да уж, видели, – кивнул Ник. – Его орхидеи с другими не спутаешь.

– Точно, просто багровые, редкий сорт, – согласился Арсен.

– Я попробую завязать знакомство с теми, кто эти орхидеи представляет на выставке, – продолжала Сью, – и напрошусь к ним на экскурсию.

– Так они тебя и пустили без проверки! – усомнился Ратука.

– Ты забываешь, что тут я не Сьюзан Стрэйзи, а Сюзанна Стрэйзанд, девочка из Окленда, одна из лучших орхидееводов.

– Ой, не могу, ну и словечко! – Ратука захихикал.

– Перестань смеяться, Ратука! – надулась Сью. – У меня тут правда прекрасная репутация.

– Не обращай внимания, Сью, – успокоил ее Арсен. – Ты все отлично придумала. Только не забудь, что и мы должны попасть в оранжерею.

На следующий день Сью легко договорилась с неким господином Мускусом об экскурсии в оранжерею Бладреда для себя и троих своих помощников. Этот чудаковатый господин в длинном атласном халате и с тюрбаном на голове даже обещал подарить Сью несколько саженцев, чтобы она смогла разводить багровые орхидеи в своем Окленде.

Джон Эдванс получил ответ из Кибрэ. Шарадов был категорически против рискованной операции, задуманной ребятами. Он написал также, что профессор Багирова, узнав, каким образом Сью и Ратука попали в НРУ-1, не разговаривает с Аристархом Бушуевым и что, как только они вернутся в Кибрэ, их исключат из УНИКУМа и навсегда отправят в Основную Истинную Реальность. Джулию не исключили только потому, что за нее заступилась Инга Полуэктова. Напомнила, что девушке осталось учиться всего три месяца. Шарадов просил не делать глупостей и подождать, пока Катуяма создаст новый канал перехода из Кибрэ в НРУ-1. Тогда и он сам, и Шарадов смогут переместиться незаметно для Бладреда. Разработка канала и установка паролей займет, по его расчетам, два-три месяца.

Профессор был сражен известием о предательстве Мандарини, обещал понаблюдать за ним и только после этого вынести окончательное решение. Оставаться в Сиэтле-241, по его мнению, было опасно для жизни. Шарадов настаивал, чтобы Эдванс и ребята дождались прилета «Витязя» и уже с Атлантиды вернулись в Кибрэ.