Хикс не знал, кому удаляли зубы, но, услышав голос с близкого расстояния, он мог сказать, что тот не принадлежал его дяде Джиму – просто какому-то старому ублюдку с хриплым противным голосом. Он подождал, пока два человека ушли, и затем склонился, чтобы вытащить распорку. Досчитав до пяти, Хикс выскользнул наружу. Ему нужно было попить воды и помыть руки. Он все еще слегка дрожал.

Глубоко и равномерно дыша, он устроил себе долгую успокаивающую прогулку. Добравшись до мужского туалета, Хикс не стал пить, а решил разгрузить свой кишечник. Он уселся на инвалидный унитаз, где было просторнее ногам. Паркуясь там и сбрасывая бомбы, он переслал Саше снимок с Мэнксом и написал НАГНИСЬ, И ПУСТЬ ПАДУТ ШТАНЫ ТВОЕГО ПАПОЧКИ ДЛЯ ИЗВЕРЖЕНИЯ СПЕРМЫ, ЕСЛИ ТЫ НЕ ХОЧЕШЬ, ЧТОБЫ Я НАЗВАЛ ТЕБЯ СУМАСШЕДШЕЙ СУЧКОЙ. ЖДИ МЕНЯ В 4-Е В КОМНАТЕ НАКАЗАНИЯ.

Но к тому времени, когда он склонился над раковиной и шумно втянул в себя глоток воды, у него начали появляться тревожные мысли. Его так испугали голоса в коридоре, что он не помнил, оставил ли тело в том виде, в каком его нашел. Более того, ему казалось, что он забыл колотушку в руке Чарли Мэнкса. Если утром ее найдут, какой-то умный доктор, вероятно, захочет узнать, почему она оказалась под простыней. И можно гарантировать, что дядя Джим будет поджарен у высокого начальства. Хикс не знал, справится ли он с высоким давлением.

Юноша решил спуститься в комнату вскрытия и убедиться, что он убрал за собой как следует.

Хикс постоял снаружи у двери и попытался заглянуть через окно, но только обнаружил, что оставил занавеску задернутой. Это упущение нужно было исправить в первую очередь. Он открыл дверь и нахмурился. В спешке покидая комнату, Хикс выключил все лампы – не просто лампы на столах, но и аварийное освещение, которое всегда горело в углах помещения. Комната пахла йодом и бензальдегидом. Хикс тихо прикрыл дверь и встал, окруженный темнотой.

Он провел рукой по плиткам стены, надеясь найти включатель. Внезапно до него донесся скрип колес и мягкий перезвон металла о металл.

Хикс замер, прислушиваясь, и в следующий миг он почувствовал, как кто-то метнулся к нему через комнату. Это было не движение или какое-то перемещение, которое он мог увидеть. Этот рывок он почувствовал своей кожей – своими барабанными перепонками, словно речь шла об изменении давления. Его живот заболел от напряжения. Правая рука нашаривала выключатель. Он опустил ее и потянулся за пистолетом. Как только пальцы коснулись кобуры, Хикс услышал какой-то свист в темноте, и его ударили в живот. Судя по боли, это могла быть алюминиевая бейсбольная бита. Он с пыхтением согнулся пополам. Пистолет так и остался в кобуре.

Бита вернулась. Она угодила Хиксу в левый висок, чуть выше уха. Удар развернул его на каблуках и уронил на пол. Он упал на спину… потом еще ниже… через замершее ночное небо – падал и падал, стараясь изо всех сил закричать… Но он не издавал ни звука, словно из легких был выбит весь воздух.

* * *

Когда Эрнест Хикс открыл глаза, над ним, застенчиво улыбаясь, склонился какой-то человек. Хикс открыл рот, желая спросить, что происходит. Но боль хлынула в его голову, и он, отвернувшись, уставился на черные туфли мужчины. Живот исторг ужин остро пахнувшей струей – цыпленка генерала Гау.

Когда потуги прекратились, Хикс хрипло произнес:

– Я извиняюсь за грязь.

– Все нормально, сынок, – ответил доктор. – Не пытайся вставать. Мы собираемся поднять тебя в травматологию. Ты получил сотрясение мозга. Я хочу убедиться, что у тебя не проломлен череп.

Но тут Хикс вспомнил, что человек в темноте ударил его металлической дубинкой.

– Какого черта? – закричал он. – Проклятие! Мой пистолет… Кто-нибудь видел мое оружие?

Док – на его бейджике было написано СОФЕР – поместил руку на грудь Хикса, мешая ему сесть.

– Вероятно, он пропал, сынок, – сказал доктор.

– Не пытайся вставать, Эрни, – произнесла Саша, стоявшая в трех футах от него.

В ее взгляде читался ужас. За ней стояли две другие медсестеры. Они выглядели бледными и напряженными.

– О господи! О мой бог! Они украли мой пистолет. Больше ничего не стащили?

– Только твои штаны, – ответил Софер.

– Только мои… что? Что вы сказали, черт возьми?

Хикс изогнул голову и посмотрел вниз. Зрелище ошеломило его. Он был голым от поясницы вниз. Его член красовался у всех на виду. На него смотрели доктор, Саша и другие сестры. Хикс подумал, что его еще раз вырвет. Это походило на кошмарные сны, которые он иногда видел, – те, где Хикс оказывался на работе без штанов и каждый видел его. Внезапно в голову юноши пришла сводящая с ума идея, что больной тип, нанесший ему удар битой, мог сорвать с него штаны и сунуть палец в задницу, как это обещала сделать Саша.

– Он касался меня! – закричал Хикс. – Этот бешеный подонок касался меня?

– Мы не знаем, – ответил доктор. – Скорее всего, нет. Наверное, просто не хотел, чтобы ты встал и поймал его. Он подумал, что если ты будешь голым, то не побежишь за ним. Возможно, он взял пистолет, потому что тот находился в кобуре на твоем поясе.

Хорошо, что вор не снял его рубашку. Он забрал только ветровку, но рубашку оставил на месте.

Хикс начал плакать. Он пукнул – влажный свистящий звук. Ему никогда еще не доводилось чувствовать себя таким жалким.

– О мой бог! – плакал Хикс. – О боже! Черт возьми! Ну что не так с людьми?

Доктор Софер покачал головой.

– Никто не знает, что думал этот парень. Наверное, он на что-то надеялся. Возможно, он просто больной извращенец, который решил забрать себе трофей. Пусть об этом тревожатся копы. Я должен заняться тобой.

– Трофей? – спросил Хикс, вообразив свои штаны, висевшие на стене в картинной рамочке.

– Мне так кажется, – сказал доктор Софер, оглядываясь через плечо на другую часть комнаты. – Я могу придумать только одну-единственную причину, из-за которой кто-то мог бы прийти сюда и похитить тело знаменитого серийного убийцы.

Гонг прозвучал в голове Хикса и наполнил его череп темными вибрациями. Он повернул голову и увидел каталку, которая стояла посреди комнаты. Кто-то забрал с нее мертвое тело. Он снова застонал и закрыл глаза.

До него донеслись тяжелые шаги, приближавшиеся по коридору. Он узнал походку дяди Джима, выбравшегося из-за своего стола и очень несчастного по этому поводу. Логика говорила, что Хиксу нечего было бояться своего родственника. Он являлся жертвой. Его пытались убить, черт возьми! Но одинокий и жалкий в своем единственном убежище – в темноте за веками, – он знал, что логика здесь не работала. Дядя Джим приближался, и вместе с ним шел третий выговор, готовый упасть на него, как серебристый молот. Его буквально застали со спущенными штанами, и он понимал, что – по крайней мере в одном смысле – ему уже никогда не суждено влезть в те же штаны охранника.

Все было потеряно, исчезнув мгновенно в тенях прозекторской комнаты, – хорошая работа, веселые дни с Сашей, кресло со стременами, угощения из склада фармацевтики и забавные фото с мертвыми телами. Даже его «Транс-Ам», с отделкой под зебру, был похищен, хотя никто не знал об этом еще несколько часов. Больной придурок избил его до бесчувствия, затем взял ключи от машины и уехал.