При слове «настрийцы» Тамира встрепенулась, явно намеренная возразить, но Эдвин продолжил с ещё большим напором, не давая ей вставить слово.

— Отделить тёмных от светлых — это всё равно, что поселить в разных странах пекарей и портных. Хорошо не будет ни тем, ни другим, потому что каждому человеку надо и есть, и одеваться. Да, пекарям жить будет легче, потому что еда важнее. Но рано или поздно и они ощутят дискомфорт. Мы нужны друг другу, Тамира. Нам не хватает их лекарств. Им — нашей анестезии. И это только пример. Я даже представить себе не берусь, чего можно бы было достичь, объединив их и наши возможности сегодня, с учётом развития современных технологий.

— Всё, что ты говоришь, прекрасно, но это только теория. А что однажды случилось на практике, мы уже знаем. Ты можешь быть уверен в том, что это не повторится? Пусть даже не сегодня, а пару поколений спустя?

Эдвин посмотрел на неё как-то странно. Серьёзно и… обречённо, что ли. Однако прежняя убеждённость никуда не исчезла.

— Не могу, Тамира. — Кому-то другому он бы, возможно, ответил иначе. Но ей солгать не мог, даже в таком не слишком важном вопросе, как его собственная, субъективная, уверенность или неуверенность. — Я не могу поручиться за то, что произойдёт пятьдесят или сто пятьдесят лет спустя. Возможно, политика светлых изменится, к власти придёт очередной маньяк, и для наших потомков настанут чёрные времена. Я очень надеюсь, что этого не произойдёт, но гарантировать, конечно же, не могу. Зато я могу гарантировать другое.

Он склонил голову набок и выразительно посмотрел ей в глаза, словно пытаясь достучаться до глубин сознания. Тамира же отметила блестящую на лбу испарину и нездоровый цвет кожи.

— Если мы не станем сотрудничать со светлыми, то вымрем значительно раньше, чем нас успеют настигнуть все эти гипотетические проблемы, — изложил ход своих мыслей Эдвин. — В Оплоте очень мало ресурсов, Тамира. Десять лет, в крайнем случае двадцать — и всё. Всех этих новых поколений просто не будет. Так что из двух зол приходится выбирать меньшее. А для того, чтобы обезопасить себя и своих потомков на будущее, надо принять меры с самого начала. Сейчас, когда правительство Настрии на нашей стороне, а мы сплочены и географически, и морально. Именно сейчас надо позаботиться о том, чтобы в перспективе события двухсотлетней давности не могли повториться. Но это не повод сидеть взаперти и медленно, но верно угасать от нехватки ресурсов.

— Всё сказал? — Тамира присела на корточки, открыв дверцу шкафчика, повозилась со склянками и вынырнула оттуда с наполовину наполненной кружкой. — Держи тогда.

Тщательно размешав порошок в воде, она вручила кружку Эдвину. Чтобы тотчас же снова отойти и заняться очередными порошками на длинной, узкой доске, игравшей роль рабочего стола.

Сперва пациент не хотел принимать лекарство, с досадой наблюдая за прервавшей разговор травницей, явно так и не переубеждённой. Потом всё же выпил содержимое кружки. Запал сошёл на нет, возвращая его к реальности и собственным малоприятным ощущениям. Стремление же открыть травнице глаза сменилось угрызениями совести. В конце концов, жила себе девушка и жила, никого не трогала. А тут он — с кучей проблем, да ещё и с нравоучениями. Ей и так памятник при жизни надо ставить, за терпеливость…

— Слушай, я не хотел тебя обидеть, — примирительно обратился Эдвин к ссутулившейся над «столом» спине Тамиры. — Не знаю, что на меня нашло. Увлёкся.

— Да ладно, я не из обидчивых, — фыркнула девушка, на миг полуобернувшись, но полностью своё занятие так и не прервав.

Хватит, наболталась уже, а работа не любит, когда её бросают на полпути.

— Нет, правда, — не ограничился первым покаянием пациент. — Не собирался я тебе здесь лекции читать. Хочешь, можешь меня и дальше поучать, я даже слова не скажу.

Если на то пошло, он сначала всего лишь хотел сделать травнице комплимент, когда про красивую девушку упомянул. Но она этого даже не поняла. Не объяснять же теперь. А дальше разговор сам собой полился, не остановиться…

— Больно надо! — усмехнулась Тамира. — Мне, знаешь ли, тоже за поучения никто не приплачивает. Для тебя же хотела как лучше. Небось и так уже нахлебался выше крыши от своей политики.

На этом разговор по взаимному согласию прервался. Тамира продолжила работать, а Эдвин улёгся и вскоре заснул.

Два дня спустя, вернувшись из очередной вылазки в лес и в деревню, Тамира сообщила Эдвину, что оставила его записку там, где было сказано.

— Не знаю, найдёт ли её кто-нибудь, кроме зайцев, но место я нашла, — добавила она под конец.

— Спасибо.

Эдвин говорил искренне, но, несмотря на то, что парень действительно был немаленькой обузой, Тамиру эта искренность не порадовала. Странно, но она вдруг осознала, что ей не хочется, чтобы он уезжал. Чушь какая-то. Но, может быть, Эдвин где-то прав. Человек — социальное существо, и не должен постоянно жить в одиночестве. Пока другой жизни не знаешь, тебе вроде бы никто и не нужен. А стоит узнать, что такое чьё-то постоянное общество, — и по — другому уже тоже не можешь. Впрочем, это осознание лишь заставило рассердиться на пациента ещё сильнее.

— И когда мне теперь ждать в гости небритых и нечёсаных мужиков — подпольщиков? — поинтересовалась она, принимаясь раскладывать собранные травы на столе.

Небритый и нечёсаный пациент усмехнулся.

— Тамира, ты когда-нибудь бываешь доброй? — осведомился он.

— А что, очень надо? — огрызнулась она.

— Нет, — рассмеялся он. — Пожалуй, даже наоборот. Если я увижу тебя ласково что-нибудь лепечущей, наверное, здорово разочаруюсь.

— Ну вот и не выступай тогда, — бросила травница, чувствуя, что настроение отчего-то стремительно поднимается.

— Вряд ли их будет несколько, — перешёл — спасибо ему за это огромное! — к ответу Эдвин. — Думаю, придёт только один мой знакомый. Тот самый, о котором я упоминал. А вот когда… К сожалению, это непредсказуемо. Если всё сложится максимально быстро, то, думаю, где-нибудь через сутки. Но это маловероятно. Я не знаю, когда он сможет заглянуть на мельницу, чтобы проверить почту. И не знаю, какие у него будут возможности после этого. Если получится, придёт быстро, а если нет…

Он виновато развёл руками, даже не подозревая о том, как приятно Тамире слышать, что история с уходом пациента из её дома может затянуться на неопределённый срок.

— Обстоятельства бывают разные… — начал было объяснять он, но тут травница вытянула руку в предупредительном жесте, заставляя его замолчать.

— Ш — ш-ш!

Девушка прильнула к окну.

Сначала Эдвин ничего не понял, и лишь пару секунд спустя тоже расслышал отдалённый цокот копыт. Который, впрочем, быстро приближался.

— Брайан Коллинз, — констатировала наконец Тамира, отходя от окна.

Эдвин резко вскочил с кровати. Последовавший за этим приступ головокружения заставил его обеими руками схватиться за изголовье. Но и это не заставило его вернуться в кровать.