Инге разрешает себе улыбнуться, словно ради знакомства с британским юмором.

– Так вы с Магнусом?.. – встревает Мелисса с деликатностью слона в посудной лавке.

Разрази ее гром, а она смелая…

– Еще пару лет максимум, – только и отвечает Инге спокойным и уверенным тоном. Как будто это никакое не бедствие, а продуманный план. – И в следующий раз я выберу мужчину, который ест за столом спокойно и которому не нужно так часто поправлять свои гениталии… – добавляет она, как будто это главные причины их разногласий.

Триша проводит языком по верхним зубам и говорит:

– О, в этом я согласна. Гораздо лучше расстаться раньше, чем доводить дело до крайности. Мы с моим бывшим держались до тех пор, пока Эд не уехал из дома – знаете, разные спальни, общение по электронной почте исключительно большими буквами. Но если бы мы расстались раньше, чем захотели выцарапать друг другу глаза, то смогли бы продолжить нормальную жизнь и превратиться из пары с паршивой супружеской жизнью в двух адекватных людей, по очереди выполняющих свои родительские обязанности. Вуаля!

Я не знаю, как тактично объяснить Трише, что я не хочу «растить» Томаса и Шарлотту – я хочу любить их и быть всегда рядом с ними. Поэтому вместо этого я стараюсь объяснить, что мне не очень нравится сама идея «воспитания детей по очереди».

– Думаю, я бы слишком скучала по ним, – качаю я головой.

Любовь к детям у меня развивалась только в одном направлении – усиливалась, и в сравнении с ней меркли все чувства, которые я испытывала раньше. Теперь я понимаю, что не любила Грега. Никогда. Он просто находился рядом. Это было удобно. Появился в нужный момент, когда я обожглась на предыдущем и мои яичники кричали мне о желании завести детей хоть с кем-нибудь.

С любым, с кем угодно… Но ведь это того стоило, правда? Ради Шарлотты и Томаса?

– Мне нравится проводить время с детьми, – лучшее, что я могу придумать, прежде чем уточнить: – Как правило… Если они только не совсем капризничают. – От этого признания я тут же краснею и поспешно добавляю: – Извините.

– Никогда не сожалейте о сказанном! – приказывает Инге. – Испытывать такое чувство – нормально.

– Конечно, нормально! – вставляет свое слово Триша. – Нельзя же все время быть дурацкой Мэри Поппинс!

– Я уже говорила: только не трогайте Мэри Поппинс! – пусть Мелисса и разделяет мнение Триши относительно Грега, но она не позволит никому дурно отзываться о персонаже Джули Эндрюс.

Прежде чем продолжить, Триша поднимает руки.

– Я просто хотела сказать, что воспитывать детей нелегко!

Инге кивает.

– И признаваясь в этом, ты не становишься плохим человеком. Да, порой это сводит с ума, особенно пока они еще не научились заботиться о себе сами, включать кофемашину, голосовать и все такое. К тому же воспитание – это скучно и занимает много времени. Проходит целая вечность, пока они учатся завязывать шнурки, адекватно выражать свои мысли и отходить от качелей, когда на них качается другой ребенок.

Триша поворачивается и обращается теперь к Мелиссе с Марго.

– Просто отупляет! Никто этого вам не расскажет, но это отчаянная морока! То шаг вперед, то шаг назад. Где драма? Где интрига?

Мелисса кивает с видом: «Да-да, я слышу тебя».

– Это тебе не животные, – говорит Триша моей сестре. – Собак я могу оставить на пару дней, потом вернуться, дать им печенье, и они рады видеть меня, бегают вокруг и виляют хвостом, но дети дуются. Сын постоянно с обидой говорил, как ему приходилось самому готовить еду для школы.

Триша качает головой, словно говоря: «Дети, что с них взять, да?»

– И шум! – продолжает она. – Никто никогда не предупреждает вас о шуме. И это только с одним, просто не представляю, как с двумя!

Тут она смотрит на меня.

– Или с тремя! – она едва не кричит на Инге. – Когда Эду исполнилось шесть, я весь день его рождения проходила в промышленных наушниках, которые «позаимствовала» из дома Аннеке Райс[27]. Но несмотря на все это, ты стараешься, выбиваешься из сил, а потом они уходят. Перестают быть твоими. А ты остаешься наедине с тем, кого ненавидишь, что ужасно паршиво. Мы с моим бывшим по вечерам только и делали, что смотрели телек, лишь бы не разругаться. Но потом не могли даже договориться, какие программы смотреть. Так что мы развелись.

Я придаю своему лицу наилучшее выражение из категории «Мне так жаль», но Триша усмехается.

– Только вот не надо делать грустные лица. Надо было раньше решаться. Возможно, и с Эдом было бы тогда легче. Развод с его отцом – это лучшее, на что я потратила двадцать тысяч…

– Ну что ж, рада за тебя, – говорю я, пытаясь придать своему лицу другое выражение.

– Сейчас вы в центре урагана, но скоро станет получше, – обращается ко мне Инге.

«Откуда вам знать? – хочется мне закричать. – Я же не как вы! Я не могу быть снова одна… Придется пользоваться воском, ведь так? Или я что-то пропустила и сейчас в моде опять “кусты” семидесятых?»

Но есть проблема и гораздо крупнее «кустов»: развод означает поражение. А мне не нравится проигрывать…

– Да все у нас нормально с Грегом, – настаиваю я, но понимаю, что никто на это не поведется.

– Вечно у моей сестры все «нормально», – бухтит Мелисса. – Даже когда совсем ненормально. Просто зовите ее «Робо-Элис».

Я решаю счесть это за комплимент.

– Никогда ни с кем не делись своими переживаниями. Не показывай слабость. Всегда делай вид, что все замечательно, даже когда твой муж ходит по-маленькому сидя и оставляет черкаши на штанах… – ворчит Мелисса.

– Черкаши? – удивленно спрашивает Марго. – Что это?

– Ничего! – яростно восклицаю я, желая прервать зашедшую не туда беседу.

Но Мелиссу уже не остановить.

– Робо-Элис всегда правильная, всегда делает то, что положено.

– Не всегда! – возражаю я.

– Правда? Когда ты делала что-то неправильно? Хотя бы раз?

При этих словах мне хочется рассмеяться, потому что в последнее время у меня такое чувство, будто я все делаю неправильно. Все – неправильно воспитываю детей, неправильно работаю, неправильно общаюсь с сестрой, не умею дружить или поддерживать «социальное общение», не могу даже освоить азы жизни викингов. Тогда как Мелиссе, похоже, напротив, все удается «с полпинка», по ее выражению, – находить баланс между работой и жизнью, о каком я даже не могу мечтать, проявлять неведомые мне социальные навыки и сохранять положительный настрой, какой мне казался всегда недостижимым без помощи оксида азота (он же «веселящий газ» – лучший друг практикующего стоматолога).