– Исполните мое желание, милорд, – прошептала Тень, дергая Рокхерста за лацканы фрака. – Возьмите меня этой ночью и снова погубите…

Они едва дотерпели до ближайшей гостиницы. Не успела Гермиона произнести последнюю фразу, как Рокхерст схватил ее за руку и, изнемогая от желания, потащил по переулку. Правда, через каждые несколько шагов он останавливался и принимался жадно ее целовать.

И хотя внутренний голос твердил, что он ступил на опасный путь, образумиться было невозможно. «Погуби меня…»

Он точно знал, что это означает. Как и она.

Почему же он, Томас, граф Рокхерст, не положит конец этому безумию, хотя давно взял за правило избегать невинных девушек?

Он, известный своими любовницами, среди которых были только несравненные, чья красота и цена делали их недоступными для обычных мужчин. Мужчин совестливых и порядочных отцов семейств. Он обожал таких женщин, потому что в их мире существовали четкие правила.

Но эта… эта неизвестная мейфэрская мисс… что ни говори, а для него она неизведанная территория. Поэтому ему следовало бы отвезти ее на Беркли-сквер, оставить и бежать со всех ног.

А вместо этого он ворвался во второразрядную гостиницу и, как безумец, потребовал предоставить ему комнату. Немедленно.

Владелец, знавший графа как избавителя, изгнавшего демона смерти из его подвала, был счастлив услужить Паратусу, предложив лучшую комнату и поднос с ужином. Но от последнего Рокхерст отказался, попросив лишь побыстрее проводить его в комнату.

Хозяин гостиницы кивнул и, постаравшись не обращать внимания на чудачества его сиятельства, велел мальчишке принести ведро с углем и разжечь огонь в камине, а одной из горничных притащить таз с горячей водой. И наконец громко приказал кухарке «поднять ленивую задницу» и приготовить ужин для милорда графа.

Роуэну был оказан столь же торжественный прием, предоставлено место у очага и дарована огромная суповая кость.

Граф еще успел увидеть, как его волкодав со счастливым видом растянулся у очага, наслаждаясь заслуженным ужином.

– Комнату, мой добрый человек, комнату, – твердил Рокхерст, подталкивая его к лестнице.

– О да, милорд. Конечно, милорд. Только она еще не совсем готова, – оправдывался хозяин.

– Ничего, меня все устроит, – заверил граф, взбегая по ступенькам со своей невидимой Тенью.

– Они считают тебя сумасшедшим, – прошептала она.

– Так оно и есть, – заверил он.

– Простите, милорд, – не расслышал хозяин, – вы чем-то недовольны?

– Что вы, добрый человек, все прекрасно. Мне лишь необходима комната.

– Чтобы позаботиться о своих ранах? Может, позвать кого-нибудь на помощь? Послать за доктором? – сыпал вопросами хозяин, отпирая дверь большой чистой комнаты, выходившей окнами на конюшенный двор. Не успел граф оглянуться, как хозяин пронесся по комнате, зажигая свечи и тормоша медлительного мальчишку, разводившего огонь в камине.

Рокхерст покачал головой и почти вытолкал обоих из комнаты, забрав перед этим таз с горячей водой у собиравшейся войти горничной.

– Я нуждаюсь только в отдыхе. Позаботьтесь, чтобы меня не беспокоили, – попросил он, прежде чем закрыть дверь перед изумленным хозяином гостиницы.

И только оставшись один, граф обошел комнату.

– Тень! – позвал он, ставя таз на пристенный столик.

– Я здесь, – послышалось призывное мурлыканье, прежде чем погасла сначала одна свеча, потом вторая, третья… Теперь только горящие уголья бросали тусклые отблески на стены.

Граф улыбнулся:

– Я думал, ты затерялась в этой толпе.

– Почти так и получилось, – засмеялась она. Теперь голос звучал совсем близко. – Мальчик так размахивал угольным ведерком, что едва меня не оглушил.

По мере ее приближения Рокхерст все сильнее напрягался, выжидая момента… момента, когда она снова его коснется.

И тут ее ладонь легла ему на грудь. Еще мгновение – и она прижалась к нему всем телом.

– По-моему, вы задолжали мне награду, милорд.

– Сколько глав из сочинения чертова Подмора ты успела прочитать?!

– Не так много, как хотелось бы, – призналась Гермиона и, вцепившись в лацканы дорогого фрака, принялась стягивать его с плеч Рокхерста. – Но к своей досаде, сегодня утром, после утомительной ночи, я чувствовала себя слишком усталой, чтобы прочитать более нескольких страниц.

– «Синий чулок»! – поддел он.

– Сейчас вы очень похожи на мою матушку! – парировала она.

– Интересно, кто она?

– Та, которую ты, как правило, стараешься избегать, – звонко засмеялась Гермиона.

Граф, не выдержав, последовал ее примеру. О да, это немного сужало диапазон его поисков: следовало присмотреться к каждой лондонской мамаше, имеющей дочь брачного возраста.

Невидимка взяла его руку и повела к стоявшему у стола стулу. Взяла салфетку, намочила в тазу и стала осторожно обтирать его лицо.

– Болит? – спросила она, осторожно обводя пальцем его подбородок.

– Ничуть. Сейчас уже нет.

– Но у тебя был сломан нос!

– Совершенно верно.

– Но этого быть не может… чтобы так скоро…

– Так уж получилось, – ответил Рокхерст, забирая у нее салфетку и вытирая лицо. – Обычные повреждения вроде сломанных костей или поверхностных ран заживают почти сразу.

– Я бы не назвала эти повреждения «обычными».

– Полагаю, нет. Для обычного смертного. Но Паратус должен выжить в самых тяжелых обстоятельствах.

Однако он не упомянул… не смог упомянуть, что он будет жить, пока не случится нечто ужасное. Нечто непоправимое. Такое, что даже магия, помогавшая ему, не спасет душу, которая вырвется из израненного тела.

Ни один человек, даже Паратус, не любит думать о неизбежном.

– Это часть проклятия, – сказал Рокхерст.

– Если это спасает тебе жизнь, я назвала бы это даром. Он поймал ее, притянул себе на колени и стал целовать.

– Ты мой дар.

– А награда, Рокхерст? – спросила она, принимаясь развязывать его галстук.

– Я даже не знаю твоего имени, – заметил он. – У меня правило: всегда знать имя дамы, прежде чем…

– Прежде чем овладеть ею?

Гермиона заерзала у него на коленях.

– Но мы уже были вместе, милорд.

Она соскользнула на пол. Послышался шелест сбрасываемого платья.

Он не увидел, какого оно цвета: Тень швырнула его в дальний угол. Правда, граф не особенно приглядывался, потому что в этот момент заскрипели пружины: очевидно, невидимка укладывалась в постель.