– Кто ты? – спросил рыцаря озерник, отодвигая Майлди и стараясь загородить ее собой.

– Ты не смеешь говорить с человеком, нечистая тварь без души, – сказал Клевен, вынимая меч.

Райнди настороженно посмотрел на оружие.

– Это что?

Он видел до сих пор и косы, и топоры, и вилы у крестьян, а мечей – нет.

– Во имя Вседержителя я истребляю нечисть с лица земли. Отойди от него! – резко велел Клевен девушке. – Он сын человеческой женщины и земнородной твари. Ты человек, и еще можешь сделать выбор.

– Райнди, бежим, – Майлди снова дернула его за рукав.

Но сын озерника убедительно протянул руку навстречу рыцарю:

– Погоди! Я человек. Я говорю, у меня есть память и воля, и я не сплю зимой. У меня есть имя! Я люблю Май, она моя невеста. Мы будем жить вместе в доме. Мы люди… Май, беги!.. – Райнди увидел занесенный меч.

Но Майлди бросилась между ним и клинком.

…Девушка опустилась к ногам Райнди, сухой песок быстро стал окрашиваться кровью. Второй удар Клевен обрушил на озерника сверху, когда тот, встав на колени около Майлди, приподнимал ее тело с земли.

Осенью Яромир с небольшой дружиной ездил в Дар-город – готовить оборону против князя Кресислава. А когда Кресислав свернул на Ирменгард, двинулся за ним в надежде, что ударит супостату в тыл и размажет его по стене осажденной крепости. Но Кресислав взял крепость с налету и засел там. Яромир идти приступом не решился: у него не хватало сил. Он оставил у Ирменгарда разведчиков, а сам вернулся на западную заставу несолоно хлебавши.

Незадача богоборца была единственной радостью Креса. Он смеялся над Яромиром, хвалился стремянному Ивору, что еще захватит его в плен и приведет в Анварден в цепях. Мол, получи, король Неэр, своего смутьяна, не так уж он силен, как болтает молва. На самом деле Кресиславу было невесело. Он нанял три небольшие дружины хельдов, которые усилили его войско. Хельды рвались на грабеж. Крес не ждал, что они будут милосердны на захваченных землях. Советники-варды, которых к Кресиславу приставил король Неэр, требовали не просто оставить Ирменгард, а уничтожить его, разрушить крепость.

– Ты уйдешь – богоборец возьмет город снова и укрепит его лучше прежнего, – предупреждали они. – Оставь ему руины. Пусть ему больше не укрепиться там, где прошло твое войско. А для себя тебе нечего беречь: все земные державы теперь простоят недолго.

У Кресислава холодело сердце. Как, целый город! «Что ж вы за чудища ненасытные?!» – с тоской думал он.

Весной, когда стаял снег и высохла земля, Кресислав вышел из Ирменгарда и двинулся наконец на Даргород. Теперь он уже не прятался от Яромира: войско Креса было готово к открытой стычке. Перед началом похода Кресислав отдал приказ сравнять с землей Ирменгард, старинный торговый город на море Хельдвиг.

Вокруг дома Девонны в приграничной деревне цвели старые яблони. Был поздний вечер. Вестница укладывала сына спать. Яромир сидел на пороге, прямо над ним свисали влажные от недавнего дождя ветви. Шалый положил бородатую морду хозяину на колени и не моргая смотрел на него любящим и проницательным взглядом.

– Наша хозяйка сейчас выйдет, – обещал ему Яромир.

Вечер был прохладный. В одной распахнутой на груди рубашке Яромир чувствовал свежесть ветра. На рассвете он собирался уезжать. Разведчики, оставленные у Ирменгарда, принесли весть, что Кресислав разрушил город. Яромир пришел в ярость. Он погрозил кулаком далекому ставленнику «короля Нера» и обещал на этот раз до него добраться.

– Ты завтра едешь, а когда вернешься? – спросила Девонна.

Яромир ответил:

– Надо поскорее побить разбойника Кресислава. Король Hep вот-вот пойдет на нас с войском, а тут еще этот орел!

Наконец скрипнула дверь, Яромир вскочил, задел плечами и головой нависшие над крыльцом ветви яблони. И его и Девонну окатил целый дождь с влажных листьев. Шалый стал громко отряхиваться. Яромир и сам обескураженно потряс головой. Вестница засмеялась. Яромир взял ее за руку, не зная, что сказать, только ласково ухмыляясь и обрадованно глядя на нее. Девонна провела ладонью по его впалой щеке, и он на мгновение зажмурился.

– Возвращайся скорее, – сказала Девонна.

Он молча, крепко обнял ее, так, что ей стало трудно дышать. Но Девонна привыкла, что его радостные ласки бывают неуклюжи, и сперва осторожно отстранилась, потом сама прилегла ему на грудь.

– Ты жди меня, Девонна. Я вернусь цел и невредим – и непременно скоро!

Последние слова Яромир произнес так громко, что они разнеслись далеко вокруг. Вестница посмотрела на мужа и предостерегающе приложила ладонь к его губам: тише, не разбуди сына.

Яромир подумал о маленьком Кресиславе. У него защемило сердце. Того парня зовут точно так же… Того, кто жег деревни, разрушил Ирменгард. С кем Яромир теперь должен был сойтись в беспощадном бою.

По дороге на Даргород была низменность под названием Горючий лог. Разведка донесла Кресиславу, что за Горючим логом на берегу реки Мутной его ждет толпа пеших ратников во главе с Яромиром. Крес засмеялся:

– Да он собрал ополчение по окрестным деревням! Что, много их?

– Не так чтобы много.

– А вооружены?

– Все больше дрекольем.

– Смотрите, – сказал Кресислав войску. – Кто на веревке приведет мне самого Яромира, тому бочка вина.

Крес не удивился, что князь Яромир вышел против него с ратниками, набранными окрест на скорую руку. Боится бросить без защиты западные границы, надеется поднять против своего врага народ.

– Эй, Ивор! Коня мне! Я сам поведу конницу! – приказал Кресислав стремянному.

Ивор подал князю коня, пока Крес садился, придержал стремя.

– Ратники Яромира хорошо будут драться. Небось уже знают, что мы все на пути топчем в прах. Значит, будут драться лихо. – Кресислав нахмурился и вздохнул, поудобней поправил шлем. – И как не понимают, что я богоизбранный князь, что мне противиться нельзя? – По его губам скользнула усмешка, и Ивор, бросив взгляд, прочел на лице князя одно только пренебрежение к этой избранности.

…Яромир так и повел своих пахарей-ратников в бой толпой. Он и сам вышел пеший, выделяясь среди других только ростом и мощным сложением – вместе с немногими, кто были ему под стать.

Хельды не слушались Кресислава: в битвах они подчинялись только собственным вождям. Они, тоже пешие, с тяжелыми боевыми топорами кинулись навстречу толпе мужиков. Те были кто без шлема, кто в кольчуге не по росту, снаряженные в бой как попало, в доспехах, доставшихся от дедов. Лет десять назад на всем севере простонародью велели не держать ни меча, ни кольчуги, чтобы не с чем было бунтовать. Но мужики, привыкшие веками стоять за свою землю, попрятали снаряжение. Теперь у каждого что-нибудь да осталось, хотя нельзя было в открытую справить нового доспеха для выросших сыновей.