Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— У тебя отлично выходит. В тебе актриса пропала, — зато в тоне Амира сквозит ирония, — закажу тебе “Оскар” и вручу, как прилетим.
Издевается.
— Наврала ты уже на две вещи, — продолжает он, — что на тебе останется, Рита? Выбирай.
Сейчас я ненавижу чертово откровенное платье, которое отдала мне Мирослава. Амир проводит пальцами по обнаженной спине — прямо от оголенной поясницы до шеи, и собирает мои волосы в кулак. Я закусываю губу, чувствуя, как мое сердце начинает лихорадочно стучать. Он ведь пойдет до конца. Сейчас удобный момент — мы наедине, он поймал меня на ревности. Я показала, что он меня чем-то привлекает, задевает. Все начало меняться, когда я узнала, что он не просто садист, который держит меня взаперти из-за своей прихоти. Когда он защитил меня, когда я увидела его жену, и поняла, что она просто злая дура, а не невинная жертва тирании Амира.
И, черт — у меня неожиданно темнеет в глазах. Слишком много волнений на сегодня. Еще и этот человек щекочет нервы.
Амир успевает меня поймать, прежде чем я стекла бы по нему. Подхватывает меня на руки, и чертов подол платья из-за разреза, сползает с моего бедра, откровенно оголяя его. Мне остается только уныло констатировать, что мне сейчас вообще плевать. Перед глазами словно черная марля, а виски неприятно сдавливает, но я успеваю заметить, как Амир морщится — видимо, из-за боли в руке.
— Положи, — тихо произношу я немеющими губами, — ты ранен. Кровь снова будет…
— Помолчи, — произносит он, и спустя мгновение опускает на что-то мягкое. Я утопаю головой в подушке, и прикрываю глаза. Воздух словно перестает насыщать меня, и я пытаюсь поправить декольте, чтобы дышалось легче. Под мою спину неожиданно проскальзывает рука, приподнимает меня, а потом щелкает застежка лифчика.
О, Боже, только сейчас понимаю, что я таскалась с вырезом на спине, и в обычном белье. Как же кошмарно это смотрелось, наверное. Я не успеваю возмутиться, как чувствую на груди прикосновение горячей руки, а потом Амир просто берет и вытаскивает лифчик из-под моего платья.
— Ммм, — пытаюсь вяло высказать свое недовольство я и чувствую шлепок по бедру.
— Не возмущайся. Я тебя не лапаю. Меня ты в обмороке не привлекаешь. Легче стало?
Я прислушиваюсь к ощущениям и киваю. Дурнота еще не отступила, но становится немного легче дышать. По крайней мере, мне уже не кажется, что я нахожусь на волосок от смерти.
Амир встает с кровати и куда-то уходит, а я закрываю глаза. Ладно, можно сказать, что я умудрилась сбежать от сложного разговора и игр этого мужчины. Честно говоря, я даже сквозь дурноту еще ощущаю отголоски его прикосновений на коже.
Он возвращается быстро. Дает мне в руки что-то прохладное и заставляет приподняться. Я, разлепив глаза, вижу запотевшую бутылку с минералкой. Уже открытую.
Дьявол. Амир заботится обо мне? Это просто невероятно странно. Чувство, будто тебе мурлычет огромный тигр.
— Я что, в раю? — задаю я вопрос, делая глоток минералки. Холодная жидкость падает в желудок, все внутри будто покрывается инеем, но я испытываю мазохистское удовольствие, заставляя свой организм встряхнуться и жить дальше. Шоковая терапия. Если бы Амир сейчас выкинул что-нибудь странное, от чего у меня бы все вздрогнуло — я была бы ему только благодарна. Но он просто придерживает меня. Даже выражения лица его не вижу.
— Чего?
— Заботливый ты больно, — поясняю я, отпивая еще, — даже не ругаешься.
Он молчит. Я отдаю ему бутылку и падаю обратно на постель. Черная пелена начинает светлеть, и я наконец могу рассмотреть лицо Амира. Он задумчиво разглядывает меня.
— Что? — не выдерживаю я, — у меня голову сдавило. От стресса, видимо. Сейчас легче.
— Да? — скептически замечает Амир, — ты себя ведешь, как беременная. Спишь часто, в обмороки падаешь. И когда ты последний раз со своим мужиком спала?
Этот вопрос — словно ушат холодной воды на меня выплеснули. Кровь снова приливает ко всему телу, и неприятное онемение проходит. Я пораженно смотрю на Амира. Все это настолько неожиданно, что я не могу сказать ни слова.
Черт, а когда действительно? Мы всегда предохранялись, да и в последнее время супружеский долг мы оба выполняли неохотно. Он — играл и работал, я уставала на своей работе, и вечера, которые мы проводили в совместной постели, выпадали очень редко. Однако… черт побери, а если предохранение подвело?
Я судорожно высчитываю дни, и внезапно издаю тихий и обреченный стон. Все может быть. Сегодня уже шестнадцатое число. Где мои критические дни? Они раньше не отличались пунктуальностью, но теперь это пугает меня. Напрягает до трясучки.
— Понятно, — медленно произносит Амир, а я встряхиваю головой.
— Нет, этого не может быть, — как можно более уверенно отвечаю я, а он усмехается.
— Да ты что? Если бы не могло быть — не думала б с таким видом. У тебя на лице все написано.
— Да нет, — я стараюсь изо всех сил убедить себя, что такого не бывает, и защита до этого дня нас не подводила, — нет. Исключено.
Это будет слишком большой закон подлости. Черт, мы разошлись с Вовой, и я не собираюсь к нему возвращаться ни за какие коврижки, даже если б была свободна. Я завишу от Амира, я должна остаться рядом с ним, и…. я шокировано замираю, когда меня внезапно пронзает ясная мысль — если я буду беременна от другого… да, черт побери, этот мужчина в жизни не согласится воспитывать чужого ребенка. Никогда. Он не из той породы.
Кажется, Амир думает о том же. Он поднимается с кровати, ставит с тихим стуком бутылку на стол и бросает в мою сторону взгляд. Он мне не нравится. Слишком мрачный.
— Это будет большой проблемой, Рита. Если ты ошибаешься, — произносит он.
— Я не буду делать аборт, — на выдохе произношу я, — извини, я не готова приносить в жертву чужую жизнь, лишь бы моя задница оказалась в тепле и безопасности. Никакой проблемы, Амир. Рискну и попытаюсь жить самостоятельно. Сделаю все, чтобы меня не нашли, уеду в другой город или страну, если понадобится.
— Замолчи, — обрывает меня Амир, — я об этом ничего не говорил.
Он разворачивается и выходит из комнаты, прикрыв дверь. А я переворачиваюсь, зарываюсь лицом в подушку и впервые от души плачу. И яростно кричу в нее, выплескивая весь гнев, зная, что меня никто не услышит.
Самолет приземляется в России уже глубоко ночью. Я спускаюсь по трапу, а ветерок гладит обнаженную кожу, там, где платье слишком открытое, и развевает подол, обнажая мою ногу. Судя по неприятной прохладе, вот-вот начнется гроза.
— Отвези ее домой, — командует Амир водителю машины, когда мы покидаем аэропорт. Сам он подходит к другой, а я, растерявшись, спрашиваю:
— А ты?
Мужчина молча показывает себе на плечо, напоминая о ранении. Даже не взглянув на меня, он садится в машину, и она тут же уезжает, взвизгнув шинами, и подняв пыль.