Я делаю последний глоток кофе и отхожу от стола. Восхищаюсь чистотой и блеском поверхностей. Я никогда не видел такой стерильной кухни, настолько лишенной запаха пищи. Призраки прошлых трапез обычно делают кухню самой приветливой комнатой в любом доме. Я сажусь на пол, на кафель, пахнущий сосной. Опираюсь спиной на шкафчик под раковиной и закрываю глаза. Мои спина и ягодицы прижаты к прохладным, твердым поверхностям, и они удерживают меня на месте. Сосна – это третий якорь. Аромат кофе – четвертый, хотя я предпочел бы сигарету. Удаленный гул кондиционера слышен слабо, но я все равно регистрирую его под номером пять.

Я думаю о Регине Огене и о том моменте, когда коснулся ее. Ощущения возвращаются моментально, но в этот раз я к ним морально готов. Я приветствую световые тоннели, а не сопротивляюсь им. Я контролирую свое дыхание и говорю себе: «Ты в кухне, на полу, возле раковины, вдыхаешь запах бразильских кофейных зерен». Я повторяю это, пока якоря не отражают волну паники, вызванную обилием возможностей.

Я никогда раньше такого не испытывал и хочу это изучить. Конец каждого тоннеля поворачивается ко мне отверстием и отступает назад, когда доминировать начинает другой. Я случайным образом выбираю один из тоннелей покрупнее, и мой разум мчится вперед, с неприятным ощущением падения.

Ты в кухне, на полу, возле раковины, вдыхаешь запах бразильских кофейных зерен.

Еще до того как мое сознание достигает цели, я знаю, что Велосипедистки там нет. Это место у ручья, возле зарослей зеленого бамбука, с бежевым ковриком из рафии на траве. На пятьдесят метров вокруг этого места нет ни души. Я уже чувствую, как мое сознание возвращается в начальную точку, но у меня появляется идея.

Второе отверстие приводит меня на кипящий жизнью рынок. Лоточники, мясники, продавцы зерна и пальмового масла торгуются, а богатые домохозяйки в сопровождении слуг создают неразбериху присутствий, но Велосипедистки тут нет.

Ты в кухне, на полу, возле раковины, вдыхаешь запах бразильских кофейных зерен.

Третий тоннель приводит на площадь Тафава Балевы в Лагосе, легко узнаваемую по ее торговому комплексу и уличным музыкантам. Еще один ведет в пустыню, следующие – на автостоянку, в глубокие джунгли, к водопаду.

Это места, которые посещала Ойин Да. Возможности многочисленны и умножаются потому, что она никогда не останавливается, никогда не задерживается настолько, чтобы оставить свою психическую отметину на этом месте.

Ты в кухне, на полу, возле раковины, вдыхаешь запах бразильских кофейных зерен.

Световые тоннели меняются, их пути искажаются. Я могу изучить их, попытаться определить самые свежие из них, со временем, может быть, предсказать…

Мой телефон звонит и вырывает меня из поискового транса. С минуту я еле держусь на ногах и шатаюсь, когда встаю. Телефон вибрирует и завывает рядом с кофейной чашкой.

– Алло?

– Вы набирали мой номер. – Незнакомый мужской голос, медленная речь.

– И получил сообщение, что он отключен.

– Да, это подпрограмма, которую я поставил для запрещенных звонков. Никогда нельзя быть уверенным. Правительство всегда следит.

– Кто вы? – спрашиваю я.

– Прошу прощения, сэр. Вы мне позвонили. И раз вы использовали этот номер, я могу только предположить, что вас интересует Ойин Да.

– Совершенно верно. Значит, никаких имен. Вы знаете, где я могу ее найти? – Я сегодня же поменяю свой номер. Нельзя, чтобы у этого мужика оказались мои контактные данные.

– Вы слышали ее послание света? – спрашивает звонящий. Он растягивает свистящие, вызывая в воображении неприятный образ раздвоенного языка.

– Нет, не слышал, но хочу, – говорю я.

– Она хочет, чтобы мы делились друг с другом. Отбросили мелкие свары, равно как и всю злобу, жадность и неподобающую сексуальность.

Неподобающую сексуальность?

– Она хочет, чтобы мы пошли следом за ней в новые места, там нас ждут новое небо и Земля.

– Вы ее жрец? – спрашиваю я.

Мужчина замолкает. Его дыхание кажется тяжелым, но скорее потому, что он держит телефон слишком близко ко рту.

– Я недостоин такого статуса.

– Тогда что…

– У меня была возможность пойти с ней, и я не смог.

– Почему? Что вас остановило?

– Я… Я колебался. Я не был чист в своих убеждениях. Окно закрылось.

– Какое окно?

Тишина.

– Сэр, какое окно? Окно возможности?

– Окно!

– Я…

– Она хотела, чтобы я прошел через окно, а я колебался. Другие прошли, а я колебался. Понимаете? Я колебался.

– Окно в Лиджад? Вы это имеете в виду?

Мужчина делает паузу.

– Я вижу, вы тоже колеблетесь. До свидания.

Связь обрывается.

Я набираю номер с сайта несколько раз, но мне никто не отвечает.

Молара перестает истекать кровью и помогает мне подняться. Я благодарен ей, но в то же время меня тревожит, что она настолько сильна, что смогла справиться с металлическим человеком. Я считываю ее вожделение, но ни за что не стану заниматься сексом в храме из гниющего мяса. Она спасла мне жизнь и знает это, но мое недавнее столкновение с Райаном Миллером заставляет меня всерьез задуматься о моральных аспектах своего поведения. Мы с Аминат сейчас в Роузуотере, в одной квартире. Считать ли то, чем мы занимаемся с Моларой, изменой? Значат ли наши отношения, что душой я принадлежу ей так же, как и телом?

Райан Миллер заметил внутри меня старую, мертвую Нике Оньемаихе.

Жидкий металл собирается в лужу и, не смешиваясь с гноем, просачивается в мускулы, из которых состоит пол. Пока лужа не исчезла, я окунаю в нее палец. Пробую на вкус и моментально чувствую что-то знакомое.

Клемент.

– Ты его знаешь? – спрашивает Молара.

– Почему ты так решила?

– У тебя на лице написано.

– Это один человек, с которым я работаю. Раньше работал.

Я озадачен, но как минимум знаю, где найти этого засранца. Я возвращаюсь к алтарю и касаюсь кости, глажу ее поверхность.

– Что ты ищешь?

– Послание от своей подруги. Что-нибудь. Может быть, предостережение.

– Ничего здесь нет, кроме гнилья, Грифон, – говорит она. – Иди сюда, и займемся любовью.

Я оборачиваюсь к ней.

– С тобой что-то не так, Молара.

Я цитирую первую из многих фраз, которые возвращают меня в мой лабиринт, и вот уже открываю глаза у себя в комнате.