Казалось, девушка равнодушно восприняла данные о соседке. Разговор продолжался. Хозяйка спросила, когда сеньорите удобно, чтобы у нее убирали.

— Видимо, по утрам, — последовал ответ. — В это время я буду в горах с мольбертом и красками.

— Я и забыла, что сеньорита художница!

— Художница и врач.

— Хорошо. Значит, уборка будет по утрам… — Кармела кивнула и с достоинством удалилась.

Девушка подошла к окну. Оно выходило на площадь, заставленную автомобилями. Там, где площадь обрывалась в ущелье, курился легкий туман — снизу поднимались испарения. Само ущелье тонуло в густых сиреневых тенях надвигавшегося вечера.

Были затенены также берег и прилегающая к нему часть океана. И только на горизонте сверкала полоска воды — будто окунули перо в расплавленное серебро и провели по линейке широкую черту.

Девушка вздохнула, пристально всматриваясь в горизонт. Где-то там находился уединенный остров с комплексом зданий, именуемых медицинским центром.

Дочь Александры Сизовой — Луиза (а это была она) знала, что мать прибыла в город неделю назад и остановилась в этой же таверне. Сейчас выяснилось, что ею занята лучшая комната…

Она улыбнулась, вспомнив о встреченной на пути колонне советских вездеходов. Надо же случиться такому совпадению! А этот механик с Ульяновского автозавода… Совсем еще молодой парень, но как держится!

Все сильнее наваливалась усталость. Рядом стояли нераспакованные чемоданы, но не было сил заняться ими. Хотелось просто посидеть расслабившись в кресле, чтобы дать покой гудящей от усталости голове.

Послышались шаги в коридоре. Она резко выпрямилась, взглянула на дверь. Женские каблучки простучали мимо комнаты, смолкли на лестнице.

Конечно, дверь не могла отвориться. И встреча у них произойдет не сегодня, даже не завтра…

Все же как она выглядит здесь?

Луиза поднялась с кресла, приблизилась к окну. Вскоре увидела ту, что спустилась по лестнице, — женщина с седыми волосами, с модной сумкой на ремешке через плечо, легко лавировала между автомобилями, пересекая площадь…

Сизова еще издали увидела человека на церковной паперти. Подумала: вероятно, тот, кто должен провести ее к священнику. Так и оказалось.

Мужчина сделал приглашающий жест и пошел впереди, показывая дорогу. Они миновали пустой зал храма, обошли алтарь и по нескольким ступеням поднялись в обитель священника.

Падре писал за конторкой, освещенной лампой под абажуром. Остальная часть комнаты тонула в полутьме, но Сизова разглядела книжные стеллажи вдоль одной из стен, фисгармонию с откинутой крышкой.

— А вот и вы! — Священник оставил перо, движением руки показал посетительнице на кресло: — Добрый вечер, сеньора…

— Сеньора Мария Сорилья, — подсказала гостья. — Святой отец упорно забывает мое имя.

— Так было и при первой нашей встрече, — простодушно сказал священник.

— В тот раз вы назвали меня Матильдой…

— Приношу извинения. — Священник поморщился, пальцем коснулся лба: — Если бы сеньора знала, что иной раз здесь творится! Впору забыть собственное имя, не то что чужое, даже если оно принадлежит очаровательной женщине.

Комплимент не произвел впечатления. Посетительница неподвижно сидела в кресле и спокойно глядела в лицо хозяину.

— Великое множество забот! — продолжал падре. — И все требуют немедленного разрешения. Тем не менее вы навестили меня, и я откладываю все дела… Что, если я предложу сигарету сеньоре?

— У вас курят?

— Здесь вы можете делать все что угодно. — Падре из ящика стола поспешно достал красивую резную коробку, откинул тяжелую крышку.

Сизова взяла сигарету. В руке у священника появилась зажигалка. Вспыхнул язычок пламени.

Сделав затяжку, она скользнула взглядом по собеседнику. Ему было под семьдесят. Однако возраст выдавало только лицо — лоб, изрезанный морщинами, двойные глубокие складки от крыльев носа к подбородку. Осанка же, манера держаться, широкие точные жесты свидетельствовали о здоровье и силе.

Этот человек давно попал в поле зрения тех, кто помогал Сизовой и Луизе готовиться к будущей трудной работе. Естественно, изучалась обстановка в том регионе, люди… Некоторые данные свидетельствовали о том, что местный священник вовсе не латиноамериканец. Дальнейшая проверка с использованием трофейных военных архивов показала: он немец, причем не фольксдойче, а имперский немец, то есть рожденный в Германии. В годы второй мировой войны он был не служителем культа, а младшим офицером охранной дивизии СС “Тотенкопф” и работал в одном из отделений концлагеря Освенцим, а именно в Биркенау, где исполнял должность рапортфюрера в блоке 14, то есть в центре биологических экспериментов на живых людях. Поиски продолжались. И вот уже в ГДР обнаружились два старика, которые по предъявленной им фотографии опознали этого человека как слушателя теологической семинарии в Базеле в первые послевоенные годы. Один из них знал его и по лагерю Освенцим… Было установлено подлинное имя человека — Иоганн Кропп, унтерштурмфюрер СС.

Конечно, сбор этих сведений потребовал усилий десятков людей, отнял много времени, но зато Сизова и Луиза получили на вооружение информацию первостепенной важности. Вот и город этот был выбран в качестве основной точки базирования именно потому, что здесь проживал священник Хуан Хорхе, то есть Иоганн Кропп. Бывший эсэсовец и сотрудник пресловутого Аненэрбе, он вполне мог иметь связи с тем самым островом…

Сизова не случайно сняла комнату в таверне Кармелы — знала, что Кропп регулярно сюда наведывается.

И вот — встреча с “объектом”. Она ужинала, когда падре появился в зале таверны. Немедленно была вызвана владелица таверны. Бифштекс не первой свежести, заявила Сизова, и картофель к нему тоже. Возник спор. На вопли возмущенной Кармелы поспешили завсегдатаи таверны. Не остался в стороне и священник.

Посетительница ножом приподняла бифштекс, и тогда все увидели на тарелке большую зеленую муху. Возмущенная женщина сказала, что ни минуты не останется в этом кабаке. Есть ли поблизости хороший отель?

При этом она посмотрела на падре. А тот стоял и напряженно вслушивался в ее речь, лившуюся легко и свободно. Да, постоялица в совершенстве знала испанский. Но она не могла быть испанкой или южноамериканкой!..

Падре уже знал, как зовут эту особу. Еще полчаса назад он подозвал Кармелу и навел справку. Оказалось, что Мария Сорилья приехала сюда из Аргентины несколько дней назад, сняла лучшую комнату и велела узнать о продающихся в городе домах — не очень больших, но обязательно с садом, и чтобы помещения первого этажа можно было отвести под магазин.

Улыбнувшись разгневанной посетительнице, падре сказал, что инцидент с едой — чистая случайность. У Кармелы кормят вполне прилично, а пиво и ром — лучшие в городе. Конечно, сеньора может переехать в большой отель — такой есть в нескольких кварталах отсюда. Однако в отеле много дороже, еда в ресторане не лучше и нет простора, не говоря о том, что из верхнего этажа таверны открывается неповторимый вид на горы, ущелья и океан, тогда как отель стиснут другими зданиями.