было ни малейшего желания, однако, общаясь с Синдар Эглареста, нельзя демонстрировать неприязнь к Айнур.

— Вечная сияющая слава, — натянуто улыбнулся Турукано, очень неожиданно для себя оказавшись в крепких объятиях Новэ Корабела.

 — Нам надо многое обсудить, Тургон, — сказал Кирдан, хлопая вассала по спине, словно близкого родственника. — Пойдём в шатёр, выпьем вина, восславим Владыку и решим все возникшие вопросы.

У Турукано вопросов не возникло, однако отказаться от приглашения было бы некрасиво, и сын нолдорана, ловя на себе радостные взгляды дочери, летописца и верных, пошёл прочь с обдуваемого холодными ветрами скалистого берега.

***

— Много бед и испытаний выпало на нашу долю, — вдохновенно рассказывал Умник собравшейся толпе о переходе через Хэлкараксэ, наслаждаясь всеобщим вниманием, — Вздыбленный Лёд был страшным местом, и лишь самые смелые, самые сильные духом отважились идти опасной неизведанной тропой! Обжигающий ледяной ветер сбивал с ног даже могучих воинов, снег ранил кожу, словно лезвия, а от мороза не спасала никакая одежда, на нас нападали голодные звери, под идущими проваливался лёд, и невозможно было выбраться из полыньи, но мы презрели опасность и скорбь! Пламя сердец согревало нас, а нолдоран поддерживал подданных, переживая лишения вместе с нами, разделяя боль каждого сородича! Финголфин шёл впереди, закрывая нас своим телом от ураганных порывов, прокладывая в сугробах тропы, проверяя посохом из чистейшего серебра, крепок ли под нами лёд.

— Как прекрасно он рассказывает! — восхищённо вздохнула Иттариэль, улыбаясь летописцу. — Могу слушать его речи бесконечно!

Ученик Квеннара благодарно посмотрел на дочь своего лорда. Золотые волосы, синие сияющие глаза… Как же она красива! В ней живёт свет Древ Валар, и искрится наивная доброта.

Но, увы, она не Эльдалотэ.

***

— Ненавижу, когда воспевают несуществующие подвиги королей, которых по своей воле или против неё защищают воины и просто отважные мужчины и женщины! — зло бросил Глорфиндел, уходя от холма, где развлекал толпу рассказами молодой летописец.

— Мы не можем выставлять напоказ разлад с нолдораном, — попытался успокоить друга Эктелион, — а королей, уж так повелось, принято славить. Ведь, если владыка недостоин песен и хвалебных страниц летописи, почему народ его терпел? Сам не лучше?

— А мы и не терпим недостойного! — всё же тише произнёс Глорфиндел. — Твой меч заскучал в ножнах, друг мой, — со злым азартом оскалился Нолдо, — нельзя скрывать от глаз столь дивное оружие! Покажи этим серостям мастерство кузнецов и мечников Валинора! Это вызов, друг! Защищайся!

Сталь запела, зазвучав двумя непохожими голосами. Сверкая светом Анар, время от времени пробивающимся сквозь рассечённую ветром плотную ткань облаков, два клинка, сталкиваясь, высекали искры, взлетали и обрушивались на противника, но оба эльфа знали: пропущенный удар не станет роковым — друг вовремя остановит руку.

Синдар отвлеклись от рассказа летописца, многие завороженно рассматривали валинорские мечи, восхищаясь их красотой, глубоким, похожим на колокольный, звоном ударов и мелодичным свистом рассекаемого воздуха.

Рубин в рукояти блеснул каплей крови, сталь прозвучала скорбно и угрожающе, но прервавший жёстким блоком полёт клинка работы Феанаро Куруфинвэ лёгкий меч с серебряной рукоятью и сложной гравировкой, изображающей переплетение цветов и звёзд, запел весело и звонко, заставляя голоса боли и мести замолчать. Свет солнца заиграл на отполированном металле, в золотых волосах эльфа, и в толпе послышались восхищённые женские вздохи.

— Кто этот воин? — спросила дева с косой, сплетенной из множества мелких косичек.

— Один из героев-Нолдор, — ответила стоявшая рядом. — Наверное, самый отважный из всех!

— Самый красивый — точно! — нежно захихикала эльфийка с тёмно-серыми вьющимися волосами и бросила в сторону сражающихся венок из рябины.

Глорфиндел с разворота отпрыгнул назад и убрал клинок в ножны.

— Друг мой, — рассмеялся воин, — принимай трофей: венок, видимо, символ особого внимания.

Поклонившись толпе, Эктелион поднял венок, но, увидев, разочарованный взгляд девы, всё понял и, с усмешкой покачав головой, вернул сплетённые рябиновые веточки кудрявой эльфийке.

— Глорфиндел и Эктелион — великие воины, — провозгласил летописец, снова обращая внимание публики на себя, — они сражались с полчищами огненных чудовищ, кои зовутся Балрогами, и повергли тварей врага обратно в их смрадную бездну!

— Да, мы можем, — подмигнул Лаурэфиндэ другу. — кто из вас, Синдар, хочет проверить наше мастерство на своей шкуре?

Желающих нашлось немного, однако достаточно, чтобы двухголосье валинорской стали утонуло в сбивчивом беспорядочном скрежетании оружия воинов Кирдана.

***

— Я не задержусь здесь надолго, — лишь войдя в шатёр, Новэ Корабел в одно мгновение перестал быть радостным и вдохновлённым, — придётся вернуться в Эгларест. Мне понадобится твоя помощь, Тургон.

Сын нолдорана выжидающе посмотрел на собеседника.

— Не думай, что я хочу тебя использовать! — примирительно поднял руки Кирдан. — И я не считаю, что ты отныне обязан исполнять любую мою прихоть. Мне лишь нужна помощь, которую именно ты можешь оказать. Нужны воины.

Выдержав паузу, лорд позвал кого-то из младшей родни, чтобы накрыли стол и подали вино.

— Пока Моргот сидит за горами, — вполголоса заговорил Кирдан, когда прислужники ушли, — мы должны расселиться по всему Белерианду и даже дальше на юг и восток! Если земли станут густозаселёнными, оркам будет сложно нас атаковать — на каждом шагу эти выродки встретят мощные эльфийские крепости. И, кроме вас, Нолдор, строить их некому. Гномы готовы помогать, да только они не возьмутся за города на поверхности, а под землёй не все жить согласны.

«Воины, строители… — подумал Турукано, — что ещё?»

— У тебя дочь не замужем?

— Лорд Новэ, — пресёк нежелательный разговор сын нолдорана, — не будем обсуждать этот вопрос без Иттариэль. Про строителей я понял. А что насчёт воинов? Разве идёт война?

— Хвала Владыкам, нет! Но в Оссирианде тьма, а там мой сын. Я должен быть уверен, что с ним и его семьёй всё в порядке. Заодно по пути присмотрите места для будущих городов. И, мой дорогой друг Тургон, знай: дева не должна тосковать в одиночестве. Знаешь, чем это может обернуться? Твоя доченька выберет мужа, от которого ты, любящий отец, будешь в вечной печали.

— Не хочу обсуждать подобное, — мягко парировал Турукано, — но, конечно, я буду бесконечно счастлив, если моя дочь выберет в мужья твоего сына.

— Мы поможем этому произойти, — поднял бокал Кирдан. — Хвала и вечная слава Вала Улмо!

Турукано взял вино и поддержал тост:

— Вечная сияющая слава.

На границе Завесы