свидетелях. Свидетелях, которые знали его и не поведутся на его манипулятивные уловки. Не повезло!

– Либо здесь и сейчас, либо никогда, – поставила его перед выбором я. Если он не захочет рисковать небольшим успехом, которого только что добился, ему так или иначе придется принять мои условия.

– Ладно… – пробормотал он.

А затем произошло такое, от чего у меня пропал дар речи. Поведение Бела изменилось. Агрессия растворилась в покорности, а резкость черт превратилась в нежное смирение.

– Я слишком далеко зашел, Кассия, – начал он. Голос звучал негромко, так что создавалось впечатление интимной беседы, хотя мы оба знали, что нас все слышали. Обстоятельство, от которого мне вдруг стало очень неловко.

– Когда ты меня отвергла, меня это задело, и я вышел из себя. И мне бесконечно жаль. Этому нет оправдания. Такого никогда не должно было произойти.

Я пораженно смотрела на него. Бел заявился сюда таким озверевшим и воинственным, что мне бы на самом деле даже в голову не пришло, что он будет извиняться. Особенно если это означало выставить себя напоказ перед всеми собравшимися. То, что он обладал таким качеством, вызвало у меня некоторое уважение. Я тут же почувствовала угрызения совести, потому что вынесла такой хрупкий момент на всеобщее обозрение. Вот только угрызения совести никак не меняли мое мнение.

Сделав глубокий вдох, я постаралась говорить максимально размеренно и не осуждающе.

– Но это случилось. И случится вновь, так как в твоем представлении просто не существует варианта, в котором ты не получаешь желаемого.

Бел смотрел на меня как побитая собака, однако принял мой укор и кивнул.

– Ты права. Я буду работать над этим, но, пожалуйста, вернись со мной туда, где ты будешь в безопасности.

Его слова прозвучали так расстроенно и подавленно, что я едва не смягчилась. Я поймала себя на том, что задумалась о возможном возвращении, но внезапно поняла, что сейчас происходило на самом деле – чем сейчас занимался Бел. Он опять мной манипулировал! Вызывал у меня желание захотеть сделать вещи, которые я категорически исключила. О нет! Не в этот раз. Никакая сила в мире не затащит меня обратно на его виллу.

– Насколько я вижу, я тут в полной безопасности, – невозмутимо заявила я. – Иначе ты и твои люди вряд ли стояли бы снаружи.

В теории я собиралась просто указать ему на факты, но сама слышала, что для Бела мой ответ наверняка прозвучал как сухая насмешка.

Он предостерегающе прищурился. А потом наклонился ко мне – ровно настолько, насколько позволял невидимый барьер.

– Эти смехотворные печати удерживают меня только потому, что я до сих пор стремлюсь никому не причинять вреда, – сообщил он мне с опасной мягкостью. – Кто-то вроде Януса не будет так же вежлив.

У меня по спине пробежали холодные мурашки. Бел не блефовал. Пусть это и вписывалось бы в его надменность, я была абсолютно уверена. Из-за этого находиться так близко к нему было куда более рискованно, чем я предполагала. Мне подсознательно захотелось отступить назад, но не позволила гордость. На помощь пришел Элиас.

– Кто-то вроде Януса не обладает твоей силой, – заметил командир. – С ним мы разберемся.

Взгляд Бела переключился на точку за моим плечом и заметно похолодел.

– Не обманывайся, командир. Янусу так же много лет, как и мне, и, если бы не плен, он бы уже стал таким же могущественным. Теперь же, благодаря вердикту Грии, Лига и я обязаны компенсировать эту разницу. Я буду оттягивать передачу своей доли этих репараций как можно дольше, но другие уже наперегонки рвутся целовать задницу новому члену Совета и дать ему все, что он потребует. Несомненно, вы бы об этом знали, если бы не были так заняты тем, что прятали от меня Кассию.

– Не перегибай, – вмешалась Ари. Она тоже подошла ближе. – Кассия не пасхальное яйцо, которое нужно прятать. Она самостоятельно приняла решение от тебя уехать… которое я, кстати, вполне понимаю. Кроме того, она оказалась достаточно умна, чтобы попросить нас о помощи. Соответственно, сейчас она под нашей защитой. Так что расслабься, потому что мне не верится, что Янус сунется к двум брахионам и командиру гвардии.

Бел закатил глаза, словно он тут единственный здравомыслящий человек.

– Вы недооцениваете Януса. – Неодобрение в его голосе трудно было не заметить. – Он обезумел еще до того, как отсидел две тысячи лет в Тихом омуте. А теперь его сила растет так же быстро, как и число его фанатичных сторонников. Любой, кому я когда-либо перешел дорогу, примкнет к нему. Более того, он уже узнал, что Кассия сбежала, а вам хватило глупости спрятать ее за пределами моей суверенной территории. В общем, это наихудшие условия для поддержки детского неповиновения. Каким бы оправданным оно ни было.

Я задохнулась от шока:

– Детского неповиновения?

Итак, он все-таки вернулся, прежний, заносчивый, самодовольный Бел, который ничего не понял.

Он застонал и сжал пальцами переносицу.

– Кассия, пожалуйста, ты должна меня понять…

– Ничего я не должна понимать! – огрызнулась я. С разгорающимся в животе праведным гневом я впилась в него взглядом. Магия бурлила в моих венах, но на этот раз я держала ее под контролем… в отличие от столь благоразумно принятых мною решений. Они просто шли ко дну под развевающимися знаменами.

– Ты не в ответе за мою безопасность. И никогда не был. Ты без приглашения вторгся в мою жизнь, так что убирайся из нее немедленно! Уходи и занимайся более приятными и менее наивными вещами, о которых ты бредил. Мне плевать! А еще мне плевать, найдет ли меня Янус, убьет ли он меня и будешь ли ты гнить в Холодном сне! Главное, чтобы мне больше никогда не пришлось тебя видеть!

За моей вспышкой гнева последовало оглушающее молчание.

Бел так на меня смотрел, словно я ударила его ножом в живот. Он явно изо всех сил пытался сохранить самообладание, и впервые с тех пор, как я его встретила, у него не оказалось наготове остроумного комментария. В конце концов он даже отвернулся от меня, как будто ему невыносимо было смотреть мне в глаза. Как будто он боялся того, что там нашел.

– Ты – единственное, что мне нужно, – наконец пробормотал он. – Пожалуйста, вернись. Я даю тебе слово, что оставлю тебя в покое, пока ты не выяснишь, чего хочешь.

– О, я давно знаю, чего хочу, – бросила я ему в лицо. – Я хочу рядом с собой того, кто не будет меня опекать. Кто не будет оскорблять меня. У кого в груди не черный комок, а настоящее сердце. Сердце, которое бьется.