С того самого дня он теперь шел на свои дежурства, словно как на праздник. Уваров вошел в раж и уже не мог остановиться, довел свою методику похищения промедола до совершенства. Теперь он уговаривал отказывающихся от уколов больных приять дозу обезболивающего препарата, содержащего наркотик. Виртуозно сливал уже не половину, а добрых три четвертых миллилитра лекарства, разбавляя его всегда неизменным анальгином. Ведь на самом деле в сочетании с анальгином промедол значительно усиливал свой обезболивающий эффект. Хотя, возможно, и срабатывало эффект плацебо. По крайней мере, никто из больных ни разу не пожаловался на него, что его неадекватно обезболили.

Со временем Толик настолько уверовал в своей безнаказанности, что воровал наркотики, почти не таясь. Придя на работу, первым делом начинающий наркоман высматривал в назначениях, кому на сегодня назначен промедол. Все равно его постоянный напарник Пахомов вечно опаздывал на смену.

Быстренько прикинув, сколько он сможет слить, Толик загодя готовил пузырьки из-под пенициллина. Иной раз удавалось слить до десяти – пятнадцати миллилитров. Пару раз улов зашкаливал и за двадцать «кубиков». Все зависело от того, сколько пациентов прооперировали накануне.

Толик прекрасно понимал, что творит отвратительные, мерзкие вещи. Ему временами становилось очень стыдно за себя, был готов провалиться хоть сквозь землю, лишь бы не думать о своих гнусных поступках и их последствиях. Он поражался: как он – парень из хорошей семьи, человек с прекрасным воспитанием и образованием, спортсмен, гордость курса так быстро превратился в вора и наркомана. До этого Толик в жизни никогда ничего чужого не брал. Наоборот, мог снять с себя последнюю рубашку и отдать другу, если была такая нужда.

Как-то давно еще в розовом своем детстве Толик нашел на улице кошелек с двадцатью пятью рублями, огромной суммой по тем временам. Так он не стал ни есть, ни пить, пока не нашел хозяина. Вернее, хозяйку. Кошелек обронила их соседка по дому глубокая пенсионерка баба Глаша. Та пошла рано утром в магазин и на обратном пути по недосмотру выронила деньги из ветхой клеенчатой сумки, возможно, ее ровесницы. В ней швы от старости рассыпались, и кошелек через образовавшуюся дыру выпал в густую траву, что росла во дворе, недалеко от ее парадной. Когда старушка хватилась пропажи, прошло целых три часа. И все это время юный Толик Уваров ходил по двору и спрашивал у прохожих, кто обронил кошелек.

Уже тогда, в начале своего жизненного пути, он столкнулся с нечистоплотными гражданами, пытавшимися объегорить смышленого третьеклассника и заполучить не принадлежавшие им деньги. Но Толик оказался парень не промах, недаром, что свободно говорил на двух европейских языках. Первый же вопрос: «а какого достоинства в «вашем» кошельке лежат купюры?», живо выявлял великовозрастных лгунов.

Один небритый, мятый мужичок, дышащий перегаром, даже пытался силой отнять кошелек у сопливого пацана. Да просчитался: Толик спокойно изрек, что кошелек он оставил у папы в квартире. А знакомиться с папой благородного героя, а уж тем более подниматься к нему в квартиру, в планы неопохмелившегося с утра жулика не входило. Пришлось отпустить Толика и злобно шипя нецензурные проклятия, ретироваться не солоно хлебавши.

Баба Глаша без труда опознала свой кошелек. Правда, точную сумму и количество купюр назвать отказалась: запамятовала. Зато хранившаяся в отдельном потайном кармашке фотография внучки, решила исход опознавания. Кстати, сам Уваров-младший фотографию внучки сразу не обнаружил.

Ох, уж как благодарила его счастливая старушка, какую славу о нем разнесла на всю округу. Особо ее впечатлило то, что добрый и честный мальчик Толик отказался от предложенного ею в виде металлического рубля вознаграждения.

Многие друзья во дворе тогда его упрекали: зачем ты отдал? Ведь никто бы никогда не узнал, что это ты подобрал утерянный кошелек. И потом, что упало, то пропало. Выбросил бы кошелек, а деньги бы забрал себе.

– А вот если бы вы или ваши близкие родственники потеряли последние деньги, и вам не на что было бы купить еды, как бы вы тогда себя чувствовали? – парировал злобные выпады Толик.

– Ну, у нее же не последние деньги были, – чесали затылки ребята.

– А вы почем знаете? Она же уже не работает, а живет на одну пенсию. Может, и последние.

В общем, с тех еще времен укрепилось у окружающих мнение, что Толя Уваров – честный и принципиальный парень. Поэтому свое неожиданное грехопадение он переживал как личную трагедию, сравнимую разве что со смертью близких ему людей. Последний раз он так переживал три месяца назад, когда скоропостижно скончался его горячо любимый дедушка.

Дедушка основал их династию хирургов: до папы заведовал кафедрой хирургии, а после, когда появились проблемы со здоровьем, состоял на ней консультантом. Дедушка последние годы сильно болел: сказались фронтовые ранения. Всю Отечественную войну он прошёл хирургом медсанбата. Был весьма уважаемым человеком. Его знали не только в городе, но и далеко за его пределами и за рубежом.

Толик сильно любил дедушку, был очень привязан к нему. Тот во внуке души не чаял и по-своему баловал Толика. Именно дедушка, а не отец, подал ему идею стать хирургом и продолжить династию врачей Уваровых. Еще будучи школьником старших классов юный Уваров попал в операционную. Марк Петрович тогда выполнял сложную операцию по удалению желудка у пациента с опухолью кардиального отдела. Никто не решился его оперировать, а дедушка согласился.

Толик на всю жизнь запомнил, как стоя среди врачей, полукругом окруживших операционный стол и наблюдавших за ходом операции со стороны, с восхищением тихо комментировали действия профессора Уварова.

– Какая ювелирная техника, какой смелый и необычный подход, – перешептывались между собой хирурги.

– Никто, кроме Уварова, не отважился бы на такое!

– Хирург от Бога!

Тот день и предопределил выбор профессии у лишь размышляющего еще тогда по поводу дальнейшего своего будущего Анатолия Уварова. Он после часто приходил в клинику деда и смотрел, как тот оперирует. А когда поступил в институт, то и сам стал ему ассистировать. Вначале деду, затем отцу. И именно дед настоял, чтоб отец позволил ему самому прооперировать первого пациента.

– Папа, но он ведь только третий курс закончил! – горячился Владилен Маркович. – Куда ему самому оперировать?

– В войну после третьего курса многие ребята уже самостоятельно хирургами работали, – парировал Марк Петрович.

– Папа, так то в войну, тогда время было совсем другое. Ты еще вспомни, что в Гражданскую войну допускалось, тогда и фельдшера операции делали. Сейчас не война, слава богу. И к тому же у него еще нет диплома о врачебном образовании. А это немаловажный юридический факт.

– Владик, а ты помнишь, на каком курсе я тебе дал в первый раз самому прооперировать аппендицит? Или напомнить? К тому же ты же будешь рядом с ним.

Скрепя сердце, Владилен Маркович доверил прооперировать Толику первого пациента с острым аппендицитом. Так как сам он прооперировал свой первый аппендицит в середине второго курса.