Грэй тихо выругался. Господи, он все портит. Все, что он говорит, звучит не так. Неужели он только что запретил ей выходить замуж за кого-то другого?

Фиона стерла слезу, сбегавшую по щеке:

– Я не хочу выходить замуж за кого-то другого.

Грэй присел на корточки и глубоко вздохнул:

– Но вышли бы, если бы пришлось?

– Я сделаю все, что должна, чтобы защитить честь своей семьи.

– Даже если это означает связать себя с тем, кого не любите? – Черт, он не знал, почему сказал это. Он был последним человеком на земле, которому стоило бы читать лекции о важности любви. – А что именно шантажист угрожал раскрыть?

Она подняла подбородок и посмотрела ему в глаза.

– Я бы предпочла не говорить.

Он вздрогнул.

– Должно быть, это что-то очень скандальное, если вы хотите пожертвовать своим счастьем ради того, чтобы сохранить это в тайне.

– Как я уже сказала, я буду делать то, что должна.

– Через несколько дней мы поженимся. И все же вы не хотите довериться мне. Почему? – Он уже знал ответ на этот вопрос, но хотел услышать его от нее, чтобы подтвердить, что не ему одному трудно доверять людям.

– Потому что это не моя история. – Она сделала паузу, а затем добавила: – Несколько дней назад ваша бабушка сказала мне то же самое в совершенно ином контексте. Дело в том, что если бы секрет был моим, я была бы вольна поделиться им с кем угодно, и я бы рассказала его вам. Но дело не во мне.

Интересно.

– Лили? – догадался он.

У нее опустились плечи.

– Да. Но вы должны поверить мне, когда я говорю, что она совершенно ни в чем не виновна. Потенциальный скандал может произойти не из-за нее… но почти наверняка погубит ее.

Грэй раздумывал над ее словами, пока объезжал упавшее дерево, прежде чем поплыть дальше вниз по реке.

– И все же шантажируют вас?

– Да. – Она слегка заколебалась. – Хотя скабрезные сведения касаются Лили, она совершенно не осведомлена об этих фактах и обстоятельствах, которые, несомненно, сочла бы чудовищными. Шантажист должен был знать, что я сделаю все возможное, чтобы избавить сестру от публичного унижения и душевных страданий, которые ей может причинить это знание.

Он уважал мнение Фионы, но не мог удержаться от желания защитить ее саму.

Не мог удержаться от желания задушить злодея, угрожающего ее семье.

– Я не буду давить на вас, чтобы вы раскрыли сведения о Лили, но, возможно, вы могли бы рассказать мне подробности о самом шантаже: сколько требует шантажист и когда и где он ожидает получить оплату. Я хотел бы увидеть образец почерка и те части письма, которые вы готовы показать, чтобы проверить его на предмет возможных улик в отношении личности шантажиста.

– Я получила две записки. Полагаю, я могла бы показать вам кое-что из них, – она покусывала нижнюю губу, – но вы должны знать, что решение принято. Даже если мы узнаем, кто он такой, я заплачу ему за его молчание.

Грэй мог придумать другие, более эффективные, способы заставить человека замолчать, но умолчал о них.

– Вы уверены, что его заявление правдиво?

– У него есть вещественные доказательства, которые я смогла проверить самостоятельно.

Он кивнул. Его бабушка была права. Фиона была умной и сильной. Не говоря уже о ее поразительной красоте.

– Я рад, что вы рассказали мне об этом. – Он протянул руку и провел большим пальцем по атласной коже ее щеки. – Я восхищаюсь вами за то, что вы хотите защитить свою сестру, и я помогу вам. Но прежде всего я намерен защитить вас. Я не хочу, чтобы вы встречались с сомнительными персонажами в грязных улочках или подвергали себя опасности. Если с вами что-то случится… – Он не смог заставить себя закончить это предложение.

– Спасибо за понимание и заботу, – сказала она, – но со мной ничего не случится.

Пока он медленно вел большим пальцем по ее губам, она схватила ими его кончик и раззадорила его теплым, влажным… и адски возбуждающим поцелуем.

Черт. Если бы они были не в шаткой лодке, он бы положил ее на землю и целовал, пока она не застонала бы от желания. Дарил ей наслаждение, пока она не закричала бы от блаженства. Но лодка вряд ли была идеальным местом для соблазнения…

Однако Грэй никогда не боялся трудностей. Он опустил весла и снял сюртук:

– Простите меня, без него проще грести.

– Я не возражаю. На самом деле я думаю, что мне будет проще наслаждаться видом без капора. – Она решительно потянула за ленты, завязанные под подбородком, медленно скользнула пальцами по всей длине их шелковой ткани и сняла капор, обнажив великолепную массу каштановых завитков, заколотых на макушке.

– Так намного лучше, – согласился он, – но признаюсь, что, на мой вкус, вы слишком далеко.

– Я помню, как вы строго-настрого приказали мне не сходить с этой скамьи, – ответила она.

– Как капитан этого корабля, я постоянно оцениваю текущие условия и считаю безопасным, чтобы вы присоединились ко мне, – он сел на дно лодки между скамейками, – здесь.

Она скептически взглянула на маленькое пространство:

– Где бы я… то есть как бы я?…

– Помните, как вы сидели рядом со мной, пока мы ехали на Меркуцио? – Он расстелил перед собой сюртук и широко улыбнулся.

Ее глаза расширились.

– Ох! – У нее на щеках и шее заиграл стыдливый румянец. – Вы уверены, что это разумно?

– Рядом никого нет. А я скучаю по вас.

Застенчивая улыбка заиграла у нее на губах:

– Я тоже скучаю по вас. Обещайте мне, что это не приведет к неприятностям.

– Каким, например?

– О, я не знаю. – Она нетерпеливо всплеснула руками. – Мы встанем на мель? Войдем во вражеские воды? Встретимся с пиратами?

– Обещаю. – Одним быстрым движением он притянул ее вниз и повернул так, чтобы она села между его бедрами, прижав спину к его груди. Ее мягкие ягодицы устроились возле его растущей эрекции, а ноги, как и его, оказались согнуты в коленях.

Он склонил голову к ее грациозной шее и поцеловал местечко у нее под ухом, а затем облизнул языком ушную раковину. Боже, как чудесна ее кожа на вкус. И быть с ней так естественно.

Он поцеловал ее в висок, веко, крыло носа и уголок рта, жадно присваивая всю ее себе. Делая своей.

Кончиками пальцев он провел дорожку вдоль ее шеи, ласкал бугорки ее груди и гладкую кожу ее плеч. Она наклонила голову назад, открыв ему более широкий доступ и великолепный вид. С каждым вздохом ее грудь теснили корсет и лиф, но он не осмеливался расшнуровать ей платье на лодке, как бы того ни хотел.