Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В отделе мужской одежды не было ничего, что Бенни согласился бы надеть, и Аннабель пошла к полкам с обувью. Кроссовки, которые он носил, были ему уже малы, но здесь единственные кроссовки его размера были слишком изношенными. Мальчики так придирчиво относятся к обуви! Нужно будет купить ему новые в торговом центре.
Ну, и что дальше? Стоя у стеллажей с обувью, она окинула взглядом магазин. Ей ничего не было нужно, она и не собиралась ничего покупать, но вместо свободы и облегчения Аннабель чувствовала себя обескураженной и где-то даже обманутой. Она ведь так много работала, неужели она ничего не заслужила?! Ничего не поделаешь. Может быть, после покупки продуктов настроение улучшится. Хотя идея приготовления здорового ужина стала казаться ей гораздо менее привлекательной и более трудоемкой. Но поесть все-таки нужно будет.
– Сегодня не повезло? – обратилась к ней Жасмин. Она разбирала коробку с пожертвованиями и, когда Аннабель проходила мимо, вынула оттуда яркий желтый заварочный чайник. Керамический чайничек, как маленькое желтое солнце, привлек внимание Аннабель, и она остановилась как вкопанная.
– Ах! – сказала она. – Восхитительно! Можно посмотреть?
– Держи, моя хорошая! – сказала Жасмин. С ослепительной улыбкой она протянула чайник Аннабель. Он был маленький и идеально круглый, с прочной ручкой с одной стороны, дерзким маленьким носиком с другой и крышкой, похожей на вязаную шапочку с помпоном на макушке. Аннабель бережно держала его обеими руками.
– У меня когда-то был точно такой же, – сказала она. – Только розовый.
То был ее любимый чайник. До той ночи самой, когда умер Кенджи. Они поссорились. Он ушел, и чайник разбился. Она вспомнила, как плача собирала осколки и складывала их в коробку из-под обуви, надеясь потом склеить чайник. Для заварки он больше не годился бы, но в него можно было посадить цветы. Аннабель видела, как люди используют старые чайники в виде кашпо, это отличная идея. Но после того, что случилось потом, она так и не нашла времени склеить чайник и сделать из него кашпо. И коробка с осколками непонятно куда делась. Лежит где-нибудь, наверное.
Она сняла крышку с желтого чайничка, потом перевернула его и посмотрела, нет ли трещин. Была еще песенка про чайник, которую она пела Бенни. Как там? Забыла уже. Может быть, слова вспомнятся, если она купит эту вещь. Желтый цвет – он такой жизнерадостный, даже лучше, чем тот розовый. И все же она сомневалась.
– Он должен быть твоим, – сказала Жасмин, улыбаясь своей прекрасной улыбкой. – Такое солнышко, прямо как ты. Он заслуживает того, что быть в хорошем доме.
Услышав это, Аннабель решилась.
– Спасибо, – сказала она. – Я так и сделаю.
Поставив чайник возле кассы, Аннабель достала бумажник. А чайничек, должно быть, волшебный, подумала она, потому что чувствовала себя уже намного лучше.
25
«Волны и галька, пшеничные поля и…»
– Эй…
Чей-то шепот. Прикосновение пальца ко лбу.
– Алло… – произнес тот же приглушенный голос.
Бенни открыл глаза. Его щека прилипла к странице книги. Краем глаза он видел вьющиеся локоны Ангела, а под ними красно-золотой геральдический герб Королевского дома Габсбургов. Он моргнул, поднял голову и оказался нос к носу с большой говорящей крысой.
– А-а! – вскрикнул он, отшатнувшись.
Крыса, испугавшись, исчезла, и тогда Бенни увидел, что говорила вовсе не она, а девушка, которая держала грызуна в руках.
– Извини, – сказала девушка. – Мы тебя напугали?
Он кивнул, протер глаза и вытер слюну со щеки. На Ангелус Новусе тоже было мокрое пятно, и Бенни вытер его рукавом, а потом украдкой взглянул, заметила ли это девушка. Животное успело взобраться по рукаву толстовки, юркнуть девушке за пазуху и теперь высовывало свой острый нос между ее грудей. У зверька были длинные усы и черные глаза-бусинки.
– Это крыса? – спросил Бенни, стараясь не смотреть на грудь.
Девушка отвернулась и застегнула хорька «молнией».
– Нет, – ответила она. – Это хорек. Небинарный, гендерно неопределившийся хорек, поэтому, если что, в третьем лице – «они». И не называй их крысой в их присутствии, они этого терпеть не могут.
– Прошу прощения, я не хотел, – сказал Бенни и, желая загладить свою вину за то, что пускал слюни, нагрубил хорьку и смотрел на грудь, спросил: – У них есть имя?
– Конечно, есть, – сказала девушка, не оборачиваясь. – Их зовут ВАЗ.
– Это что за имя?
– Ну, если ты имеешь в виду, не иностранное ли оно, то нет. Вообще-то, это аббревиатура. Это значит: Временная Автономная Зона[41].
– Здорово, – сказал Бенни, хотя ничего не понял. Девушка стояла к нему спиной, так что он не видел ее лица, но слышал, что она что-то бормочет в вырез толстовки. Он посмотрел на соседние кабинки: там никого не было.
– Разве животных пускают в библиотеку?
– Нас же пускают, – пожала плечами девушка. – А мы – животные.
Она повернулась к нему лицом и расстегнула молнию на толстовке, чтобы ВАЗ могли высунуть свой хорьковый нос наружу.
– Но если о том, о чем ты спросил, то нет. Так что никому не говори, ладно?
Хорек с подозрением смотрели на Бенни, сидя между грудями. Нельзя сказать, что Бенни действительно было видно грудь девушки. Только очертания под одеждой и небольшую ложбинку в декольте, которая служила карманом, чтобы прятать там домашнее животное. Хорек выглядели очень довольными. И смотрели на Бенни так, словно точно знали, о чем он думает.
– Они уже успокоились, – сказала девушка. Она полностью повернулась к Бенни, и он только теперь внимательно посмотрел на ее лицо.
– Эй, это ты! – это была она, Алиса. Или Атэна. Или еще как-нибудь. Наконец-то! – Я тебя знаю. Тебя зовут Атэна, верно?
– Не называй меня Атэной. Это не мое имя.
– Ой. Я думал… – Бенни замолчал, потому что не знал, о чем он думал, и к тому же, кажется, ошибался. Девушка была примерно того же возраста, что и Атэна из Педипси, худая и бледная, с копной серебристых волос. Красивое лицо этой девушки тоже было украшено кольцами, серьгами и прочей изящной фурнитурой, но мало ли…
