Он кивнул, не решаясь говорить.

— По-моему, ты от обезвоживания потерял дар речи, — подытожила она, взяла с красивого глубокого подноса, полного фруктов и напитков, запотевший графин с водой, и наполнила для него стакан.

Он осушил его в пару глотков.

— Благодарю, госпожа.

Теперь, когда они сидели рядом и его нос щекотал ее свежий, вкусный запах, он говорил себе, что для этой женщины сделает все. Пусть только попросит.

— Ты странный, — прищурилась он и заглянула ему в лицо. — И похож на Отца.

— Вероятно странный, раз вы так считаете, — сдержанно вымолвил он наслаждаясь ее присутствием рядом. — Но на Отца я не похож.

— Я люблю странных, — заговорщически подмигнула она и тише добавила: — А вот лицемеров терпеть не могу.

Он кивнул, мысленно каря себя за то, что в некотором смысле тоже — лицемер. Ведь под маской стража таится сгорающее сердце мужчины, что беспомощен перед настигшей его любовью.

— И как же не похож? — она снова принялась говорить о Перворожденных, и привела в пример строки из книги: — «Волосы его — уголь каменный.» Так?

Она довольно усмехнулась, смотря то ему в глаза, то чуть выше — на короткие, как полагалось воинам, волосы, что были черного цвета.

— «Глаза его — беспокойные океаны», — продолжила она, и нахмурив тонкие светлые брови, потянулась ближе к нему и по очереди рассмотрела каждый глаз.

Он не двигался, не дышал. Потому, что боялся спугнуть ее, боялся лишится волшебства этого момента.

— Все еще отрицаешь? — заломила бровь она. Играючи, невинно.

— Не смею, — слабо улыбнулся страж.

— Я на тебя все утро смотрела, — она взяла с тарелки ягоду клубники и быстро положила в рот, продолжая: — И думала, кого же ты мне напоминаешь? А потом поняла! Читая про Отца и Мать, я представляла его с чертами, похожими на твои, представляешь?

Что он мог ответить на такие слова юной госпожи? Кажется, после ее признания в том, что она на него смотрела — он и вовсе лишился возможности слышать.

— «Руки его — реки.» Так? — увлеченно спросила она и юрко поправила спавший с плеча рукав ее легкого белого платья.

— Так, — согласился страж, вглядываясь в живое лицо с нежными голубыми глазами, яркими от природы губами и рассыпанными по лицу, словно созвездия, веснушками.

— Протяни мне свои руки, — скомандовала она, а он подчинился.

Медленно сняв с него перчатки, она отвела рукава формы вверх, и кончиками пальцев прочертила рисунки вен на его руках. Пока она это делала, он, пользуясь возможностью разглядывал ее неземную, но такую понятную ему, как мужчине, красоту. Такую бесконечно желаемую.

— И правда — как реки, — усмехнулась она. — А я все думала, что значат эти строки. Выступающие вены появляются на руках от физического труда, ведь так?

Ответить он не успел. Двор вдруг наводнили наставницы госпожи — старые и строгие. Те, что наняли его и других стражей, когда прошли слухи о волнениях из-за долгой засухи.

Иначе, ему бы никогда не выпал шанс увидеть ее даже издалека.

Песчаный Замок — это пристанище, где заботятся о его госпоже.

Говорят, что когда-то на этот месте стоял другой, несравнимый ни с чем Золотой Дворец, и в нем, если верить книге о Прародителях, в любви и гармонии жили Отец и Мать этого мира. Те, что положили начало всему живому.

— Сенсария! — госпожу окликнули сразу несколько скрипучих голосов. — Вы опаздываете на занятия, идемте же!

— Я Мириам, можно Мири, — прошептала девушка на ухо стражу, вскочила с подушек, ловко собрала свои записи, и прихватив книгу, напоследок ему улыбнулась.

Стоило ее тонкой фигуре с платиновыми волосами до пят исчезнуть в стенах замка, он надел перчатки, поправил подушки, на которых сидел, и вернулся на то самое место, где до этого нес караул.

Сердце стража наполнилось счастьем, которое, казалось не иссякнет.

И поздней ночью, когда за разговор с сенсарией, за ее улыбки и невинные прикосновения, на его спине плетью высекали глубокие кровавые борозды, он даже не думал жалеть о случившемся.

Он принимал наказание с улыбкой на лице, и беспрестанно клялся себе, что увидит Мириам снова.

Если бы только он знал, что для этого придется ждать целых два года…

* * *

Два года спустя

Жаркое солнце Сорры становилось все безжалостнее. В некоторых городах уже не хватало воды на то, чтобы не просто полить урожай или напоить скот — ее не хватало даже людям.

Некогда изгнанный страж с посветлевшими шрамами на спине, и ни на день не забывавший причину своего наказания, направлялся в Песчаный Замок с докладом.

Он шел по раскаленному песку, что нагревал подошвы обуви и смотрел на окна величественного сооружения из светло-коричневого камня. Глупо было рассчитывать, что в одном из них он может увидеть ее.

Еще глупее было мечтать о том, что она его узнает. Или вспомнит.

Но сердцу не прикажешь. Даже он, мужчина, понимал это и покорялся велению своего слабого сердца. Слабого не потому, что оно разучилось перекачивать кровь, совсем нет.

Слабого потому, что оно сделало его одержимым женщиной. И какой!

Ворота Песчаного Замка, названного таким из-за характерного цвета, приветливо отворились перед новым градоначальником.

Его встретили, сразу же предлагая чем утолить жажду, он только отмахнулся и настоял, что здесь по делу.

Ничего не изменилось в этих стенах, даже сад, где он когда-то нес караул — не изменился. Тот же шатер, те же диваны с подушками.

Но ее в саду не было.

Он с горечью сжал кулаки, так чтобы ни одна живая душа не заметила, и проследовал дальше, туда, где его уже ждали.

Безобразные, и не скрывающие своей наглости, словно бородавочники нашедшие неохраняемый огород, наставницы сенсарии лениво слушали отчет градоначальника.

А ведь он готовился. Старался. Месяцами совещался с инженерами, что готовы были соорудить системы для оснащения города чистой питьевой водой.

Он прямо объяснил, что ситуация критическая.

— Если мы промедлим, то через несколько месяцев, и это в лучшем случае, люди останутся без воды.

— Монетарные расходы ни к чему! — отозвалась пышная и розовощекая женщина, сидящая в центе стола, за которым собрались еще с десяток таких же алчных, как и она наставниц. Это он знал точно.

— Боюсь, вы не понимаете масштабов, — скрывая презрение ответил он.

— Очень скоро, градоначальник, все наладится, — мягко пропела та же женщина, а остальные начали поддакивать. — Будет и вода, и урожай, — радостно заявила она.

— И все же, — он даже слышать не хотел того, о чем ему сейчас начнут говорить.

Он и так