делают выбор в той или иной ситуации. Какой бы тернистой ни была дорога, каждое ее препятствие, каждое падение одинаково важны и неотъемлемы для становления души. У творцов существует негласное правило невмешательства. Но ни один из них не смог хотя бы раз не нарушить его. Не смогла и я…

В середине девятого века произошел случай, который при всей моей рациональности не мог оставить меня равнодушной. Как я уже говорила, души, вселяющиеся в сосуды, то есть тела, созданные богами, делают свой выбор. Это касалось и моих любимых созданий — драконов. Один из влиятельных и уважаемых родов возгордился. Они забыли о своей миссии на земле Дездейра. Сначала стали позволять себе слишком много в отношении простых людей. Я наблюдала за их злодеяниями с болью в сердце, но ответственно блюла правило о невмешательстве. До тех пор, пока их преступления не перешли все грани и привело к мучительной смерти целой семьи. Семьи маленького мальчика. Аваддона.

Что-то было в нем такое… Я почувствовала, что его душа не прошла все, что должна пройти в этом воплощении, и не дала его убить. Тринадцатилетний мальчик, на глазах которого замучали и лишили жизни родителей и трех сестер, запал мне глубоко в душу. В напоминание о случившемся ему достался глубокий шрам на лице.

Я лично занялась его лечением, а возгордившихся драконов наказала — лишила драконьей сущности, сделав их обычными людьми. Правящая семья конфисковала все их имущество, выдворив на улицу. К тем, над кем они потешались.

За время лечения я всей душой прикипела к мальчику. Одна из божественных привилегий — возможность заглянуть в будущее души. Точнее, просмотреть варианты этого будущее, в зависимости от того, какой тропой она пойдет. Но можно увидеть лишь финальную точку, а не сам путь. И я воспользовалась этой возможностью. Аваддона ждало великое, светлое будущее. Он мог бы дать Дездейру так много…как и получить. В другом же случае его ждали мрак и беспросветность, падение на самое дно и душевные муки.

Я создала для него все условия, чтобы подтолкнуть к правильному выбору: позволила жить в своем замке, дала доступ в свою библиотеку к сакральным знаниям, которые могла передать своим подопечным, лично занялась его обучением, всей душой желая, чтобы он стал тем, кого я увидела в светлом варианте будущего. Но его боль и жажда мести никак не проходили.

Тьма и свет боролись в нем на равных. Я каждый день наблюдала за битвой мальчика с самим собой. И чувствовала свою вину. Никак не могла отделаться от мысли, что должна была вмешаться раньше и ненавидела это дурацкое правило о невмешательстве. Все могло сложиться по-другому, если бы я раньше позволила себе его нарушить.

В моем обществе Аваддон расцветал. Слушал внимательно и с таким живым, детским интересом. Но оставаясь наедине с собой погружался в темноту, которая все сильнее окутывала его душу. Я до последнего надеялась, что победит его светлая сторона.

Мальчик рос и превращался в мужчину. Шрам на лице абсолютно не мешал ему очаровывать девушек. Он умел красиво говорить, его обаяние не знало границ, благодаря каждодневным тренировкам по боевым искусствам он обладал красивым, подкачанным телом. Многие завидовали ему, называли моим любимчиком. Впрочем, так и было.

Я полюбила Аваддона, как мать любит сына. И именно это стало моей главной ошибкой. Любовь ослепляет, не позволяя видеть мелкие, но при этом важные сигнальные маячки. Если я относилась к своему приближенному, как к родному сыну, он питал ко мне совершенно другие чувства. Он скрывал их много лет, пока, наконец, не решился признаться. Поклявшись в вечной любви, он поцеловал меня, но я не могла ответить ему взаимностью. Как могла, мягко объяснила ему, что наш союз невозможен. Казалось, что он воспринял отказ спокойно и с достоинством, но, как я и говорила, любовь, какой бы она ни была, ослепляет, а безответная любовь может толкать на страшные поступки.

С момента нашего прибытия на новую планету прошло уже девятьсот лет. Селестина за все это время ни разу не показалась, и я была уверена, что она успокоилась, отказалась от вечных попыток взять надо мной верх. Зря… Ведь все это время она выжидала идеальный момент, чтобы нанести сокрушительный удар. И дождалась.

Сестра сыграла на чувствах отвергнутого влюбленного, на его амбициях, жажде месте, которая так и не покинула его. Убедила Аваддона в том, что только я мешаю ему исполнить все свои мечты и стремления. С ее легкой руки он нашел необходимый ритуал для моего устранения, а после уничтожения рода драконов.

После тщательной подготовки меня заманили в ловушку. Аваддон позвал меня на смотровую площадку. Ту самую, где позже будет установлен алтарь, на котором сотню лет будет покоиться мое тело. Завязав мне глаза, вел меня туда, приговаривая, что приготовил сюрприз. Когда шелковая ткань спала с глаз, я обнаружила, что не могу пошевелиться. Я стояла на руне обездвиживания.

— Аваддон? — не понимающим тоном спросила я. — Что происходит?

Его губы скривились в пренебрежительной усмешке. На миг даже показалось, что передо мной стоит совершенно незнакомый человек. Человек, которого полностью поглотила собственная тьма. Не говоря ни слова, он открыл древнюю книгу, что держал в руках. Я сразу узнала знакомый корешок. И поняла, что он собирается сделать. Но никак не могла додуматься, каким образом этот фолиант попал к нему в руки…

— Остановись…ты не понимаешь, что делаешь… — произнесла я холодным тоном, судорожно раздумывая, как выбраться из ситуации.

— Я как раз знаю…любимая, — ледяным, равнодушным голосом ответил он и положил раскрытую книгу на пол. — Меня достали твои нравоучения. Ты так старалась сделать из меня святого, правильного. А я велся, как идиот. Все пытался дотянуться до твоего идеала, но никогда не был достаточно хорош…

— Что ты такое говоришь…

— Только ты мешаешь мне сделать то, что должен. Ты тянешь меня на дно, а я достоин большего.

— Намного большего, — промурмыкала появившаяся из ниоткуда Селестина. Обняв Аваддона за шею, она страстно поцеловала его, а затем повернулась ко мне и с победной улыбкой пропела: — давно не виделись, сестренка.

— Селестина, — злобно прорычала я, наконец, осознав откуда ноги растут.

Где-то вдали послышался рев драконов, не предвещающий ничего хорошего. Что-то взорвалось, затем еще и еще… Я не могла повернуться и посмотреть, что там происходит, но всем нутром чувствовала — быть беде.

— Мы позаботились о том, чтобы твои верные друзья нам не