– На пятом этаже, – кивнул он. – Сняла квартиру две недели назад. Каждый день куда-то ходит – и в дождь и в жару. На кладбище, наверное.

– Каждый день?

Меня поразило, что я так долго не мог ее встретить, если она живет в этом же доме. Очевидно, мы входили и выходили в разное время.

– Да, – подтвердил консьерж. – Даже сегодня, в ливень, куда-то отправилась. Наверное, ей невмоготу находиться одной в четырех стенах. Похоже, она не работает. Ее муж был известным человеком, наверное, получал приличные деньги. Теперь она вынуждена будет сама о себе заботиться.

Мне было неловко спрашивать у него, как фамилия погибшего журналиста, поэтому я поблагодарил и пошел к себе. Едва я переступил порог квартиры, как зазвонил мой сотовый. Единственными людьми, которым я дал этот номер, были мои родители и Денис.

– Как дела, старик? – спросил он, явно пребывая под хмельком. – Я все думаю о твоих словах.

– Каких еще словах?

– Про актрису. Неужели ты влюбился в Веру Холодную? Это несерьезно. Я сам ее обожаю, но… как бы правильно выразиться…

– Не парься, Деня. Будь проще.

– Словом… я люблю ее творчество, натуру… то есть экранный образ… Понимаешь?

– А я нашел в ней женщину своей мечты! – со скрытым удовлетворением выпалил я.

Мне нравилась роль безнадежно и безответно влюбленного страдальца. Я без зазрения совести дразнил ею отца, мать и школьного товарища. Будь в моем окружении другие люди, я дразнил бы и их.

Мой ответ поставил Дениса в тупик: не в его правилах было поучать кого-либо. Тем более меня.

– Прости, старик… – после паузы выдавил он. – Надеюсь, ты знаешь, что она… мертва уже много лет…

– Девяносто. Я подсчитал. Но для настоящей любви это не имеет значения.

Денис закашлялся.

– Ну, ты силен! – выдохнул он, когда его отпустило. – Я не ожидал, что фотографии окажут на тебя такое влияние. Я виноват, старик…

– Расслабься, Деня. Я даже благодарен тебе за то, что ты нас познакомил.

Меня понесло. Я не давал ему слова вставить: заливался соловьем, тараторил без запинки, сочиняя на ходу историю своей нечаянной любви.

Денис молчал, оглушенный и подавленный.

– …как только я осознал всю силу своей страсти к Вере, Злата мне опротивела. Я не мог больше смотреть на нее, дышать с ней одним воздухом. Мне была невыносима мысль, что, живя с ней, я изменяю Вере…

– Слушай, старик… ты меня разводишь! – пьяно захихикал он. – Ты соображаешь, что несешь?

Я соображал, в отличие от Дениса, и четко гнул свою линию.

– Я люблю ее! И мне наплевать, где она, на том свете или на этом. Я вызываю ее дух, и он спускается ко мне с небес… Наше чувство выше физического влечения, выше телесных наслаждений… Мы сливаемся в духовном оргазме… Это такой кайф, Деня! Такой экстаз!

Я болтал чепуху, у меня уши горели от стыда. Но что-то мешало остановиться и прекратить этот дикий спектакль.

– Пожалуй, пойду выпью, старик, – оторопело брякнул Денис. – Чего-то у меня мозги клинит!

– Выпей, друг! Выпей за наше счастье!

– Ладно… пока… – промямлил он. – Звони…

Закончив разговор, я подошел к окну и выглянул во двор: подход к дому отлично просматривался. Я устроился возле подоконника и просидел так несколько часов, обдумывая перипетии сюжета будущей саги о Голицыных или Долгоруковых. А может, мне за Трубецких взяться?

Женщина в черном вышла из-за угла и неторопливо, с достоинством зашагала к подъезду. Я не мог усидеть на месте и вскочил, едва не выбив лбом стекло. Это совсем не походило на обычное любопытство! Она давно скрылась за дверью, а я все таращился в окно, словно ненормальный.

– Так… все, хватит! – процедил я сквозь зубы и заставил себя сесть за ноутбук. – Ты сходишь с ума, парень!

Я подключился к Интернету и начал просматривать архивы новостных сайтов, ища сообщения о гибели известного журналиста, и нашел-таки. Фамилия убитого была…

* * *

Теперь вместо парка я слонялся по улице, ожидая, когда вдова журналиста выйдет из дома. Уже на третий день мне повезло – где-то около одиннадцати утра я увидел ее фигуру в черном облегающем платье. Не глядя по сторонам, она направилась к остановке. Я молился, чтобы она не спустилась в метро. Тогда я ее потеряю – чего-чего, а навыков наружной слежки в большом городе я не приобрел. Хотя в погранвойсках меня научили многому, этого я не умел и чувствовал себя неуверенно. Наблюдать за человеком в лесу или в горах – совсем другое дело. Город накладывал своей отпечаток на все и вся, в том числе и на слежку. Я боялся, что женщина заметит меня и узнает. Наверняка она запомнила мое лицо. Такси, заранее нанятое мною, ожидало неподалеку. Водитель нервничал.

– Здесь нельзя парковаться, – ворчал он.

Я сунул ему сто долларов в качестве аванса и пообещал возместить любой ущерб, возникший по моей вине. Он молча взял деньги, но сидел как на иголках.

Надо же было ей подойти именно к нему! Она спросила, свободен ли он.

– Жду клиента, – высунувшись в окно, ответил таксист.

Вдова журналиста поймала другую машину, и нам пришлось догонять ее.

– Хорошо, что она не села в маршрутку или троллейбус, – сказал водитель. – На остановках в толпе можно прозевать. Жена?

Ему, по всей видимости, было не впервой заниматься подобными гонками.

– Любовница! – ответил я.

– У нее кто-то умер?

– Мой соперник. Я его убил!

Таксист с опаской покосился на меня. Я расплылся в сияющей улыбке. Моя реплика отбила у него желание по-свойски болтать и давать советы.

Несколько раз мы стояли в пробках. Потом, боясь отстать в потоке машин, таксист вынужден был почти вплотную ехать следом за «объектом». Я похвалил себя, что не взял свою «Ауди». Если она разбирается в автомобилях, то наверняка обратит внимание на роскошную иномарку.

Такси, за которым мы ехали, остановилось у Бабушкинского кладбища. Консьерж как в воду глядел – вдова приехала навестить могилу мужа. Она купила цветы и скрылась за воротами. Запах липы, разлитый в теплом воздухе, привлекал пчел. Одна пчела залетела через приспущенное стекло к нам в салон и жужжала, ерзая по стеклу.

Таксист угрюмо уставился на меня. Мое «признание в убийстве» не давало ему покоя.

– Слушайте, вы вправду это…

– Не буди во мне зверя, – со скрытой враждебностью процедил я. – Я все еще ревную ее! Она ходит к нему на могилу… тайком от меня.

Он повертел головой, как будто ворот рубашки сдавил ему шею. Ему явно хотелось поскорее избавиться от странного пассажира, и он придумывал предлог:

– У меня смена заканчивается…