– Спасибо, Гастон, – сказал я. – Сам не знаешь, насколько ценные сведения принес.

Он довольно ухмыльнулся, исчез, а я продолжил одеваться, в очередной раз подумал, что пора упрощать моду, а вместо этих завязочек и шнурков придумать хотя бы пуговицы.

Когда вслед за местным церемониймейстером вошел в зал для завтрака, стол на четверых уже накрыт, герцог Гондиний Эсторианский и его супруга герцогиня Улиссандрия чинно сидят рядышком, а слуги церемонно и с поклонами усаживают Жанну-Антуанетту в кресло с высокой спинкой.

Маркиза выглядит выспавшейся, посвежевшей. Хотя перелет на Маркусе и длился пару минут, но кто-то и за полминуты успевает поседеть, так что Жанна в самом деле сперва сияющий бренд, а уж потом испуганная или неиспуганная женщина.

Герцогиня в этот раз ничуть не опускает глаза, смотрит прямо и чисто, словно обычное дело при живом муже лечь в постель с гостящим у них императором. Правда, визит не совсем обычный, вообще-то мягкий вариант военного захвата города, когда всех грабят, насилуют, все рушат, потому жена герцога в моей постели всего лишь наглядная демонстрация, кто в городе и герцогстве хозяин.

Возможно, подумал я, герцогство и выбрано таинственными заговорщиками именно потому, что правитель здесь не лезет в бутылку, амбиций ноль, карпов разводит, видите ли, таким легко руководить, если доступно объяснили на пальцах расклад сил.

То есть либо пообещали что-то особенное, либо пригрозили большими бедами, если не подчинится. И не просто пообещали, а могли и продемонстрировать, чтобы убедился и не артачился. Ладно, разберемся.

Слуга торопливо отодвинул передо мной кресло, а когда я подошел к столу, ловко придвинул мне под зад.

Я сказал величественно:

– Всем доброго утра и… приятного аппетита! Можете сесть, кстати.

Они синхронно опустились в кресла, герцог сказал торопливо:

– Ваше величество, на рассвете все каменщики города уже отправились восстанавливать причальную башню. За этим лично проследил ваш соратник…

– Герцог Дарабос, – подсказал я. – Норберт Дарабос. Никогда ничего не упускает, очень строг с теми, кто не выполняет или просто запаздывает с выполнением его приказов. Хорошо, я рад, что не пришлось применять более… убедительные меры.

– Там рабочих даже больше, – заверил герцог, – чем нужно.

– Будут работать в три смены, – сказал я, – чаще подменять уставших. Приобщение к цивилизации требует жертв! А уж к культуре так и вовсе.

Слуги вошли в зал цепочкой, на вытянутых перед собой руках несли широкие блюда, это чтоб не осквернять своим дыханием все жареное, печеное, источающее вкусные запахи только что приготовленного мяса с горькими травами и прочими специями, а центральное блюдо, целиком запеченного молодого оленя, так внесли целиком. Только рога украсили цветами.

Далеко здесь до веганства, подумал я одобрительно, что хорошо для разжигания азарта в человеке, впереди еще долгий путь…

Жанна-Антуанетта с величественным видом общепризнанного бренда восседает рядом со мной и тоже в кресле с тронной спинкой, настоящая королева всего, что мы хотим видеть в женщине.

Мелькнула мысль, что ей уже могли сообщить, как жена герцога убеждала меня ночью в их лояльности, но тут же отогнал, как муху. При чем тут жена герцога, речь шла о государственных интересах, о сохранности их владений. Жена герцога, как и ее муж, старается сохранить их в наибольшем объеме, для этого императора нужно умасливать всеми способами, выказывая ему покорность и готовность служить всем прихотям. Ничего личного, просто политика. Я же со своей стороны тоже не имел права выказывать мягкость, иначе на шею сядут.

Так что уверен, когда некие действия и поступки вызваны государственными интересами, Жанна-Антуанетта понимает необходимость присутствия разных женщин в моей постели, у нас это в первую очередь укрепление связей, а случка на втором-третьем плане, а то и на четвертом.

Сама она тоже на службе интересов империи, это ни в коей мере не контрарит с ее верностью мужу Антуану.

Заметив мой несколько отстраненный взгляд, шепнула тихонько:

– Да, ваше величество…

– Что? – спросил я.

– Я вижу разницу.

Настоящая женщина, подумал я. Не видит разницы в мужчинах по постели, там они одинаковы, как и женщины вообще-то для нас, а вот в делах и поступках у нас все-таки разнообразия побольше. Особенно у нас, самцов.

Герцог торопливо закончил с завтраком, я видел, как мнется и пытается что-то сказать, но не решается, однако помогать ему не стал, неторопливо разделывался с рябчиком и уже заканчивал, когда герцог преодолел себя и проговорил с заминкой:

– Ваше величество, мой советник усиленно добивается аудиенции вашей милости.

Я с интересом взглянул на его взволнованное лицо, вот оно начало, клюнуло, заговорщики начинают действовать.

– У вас один советник?

Он ответил с заминкой:

– Ваше величество, у нас крохотное герцогство.

– Все понятно, – сказал я, – советник у вас один, но у того советника есть свои подсказчики. Разного ранга. В том числе и те, кого нельзя ослушаться.

Он смолчал, я же не вопрос задал, можно не отвечать, герцогиня заботливо ухаживает за мной, перекладывая из общего блюда в мою тарелку самые лакомые куски, на что Жанна-Антуанетта абсолютно не реагирует.

Все по протоколу, хотя в протокол вряд ли вписано крупными буквами, что жена побежденного должна идти в постель победителя, но буквы есть еще и мелкие, которыми добавляются в конце всякие как бы мелочи, именуемые в народе секретными пунктами, содержание которых не разглашается, но к исполнению обязательно.

В завершение завтрака я милостиво создал всем по чашке кофе. Герцог и герцогиня даже взбледнули, глядя на зловеще-черный напиток, но когда Жанна-Антуанетта изящно взяла в обе ладони, элегантно оттопырив мизинчик, и сделала глоток, после чего красиво закатила глазки, тоже взяли в ладони, хоть и с заметной опаской.

– Приглашайте советника, – распорядился я. – Изволю изволить.

Герцог спросил с некоторой опаской:

– Сейчас?

Я пожал плечами:

– Я в походе, а в этих случаях протокол отменяется.

Жанна-Антуанетта мило улыбнулась и уточнила ангельским голоском:

– Он заменяется законами военного времени.

Молодчина, подумал я с одобрением. Вон как герцог сразу взбледнул, а герцогиня уронила ложку.

Один из слуг по жесту герцога бросился к выходу. Я неспешно смаковал кофе, сахарное печенье смачно похрустывает на зубах, ждал, наконец дальняя дверь распахнулась.

Порог переступил среднего роста человек в скромной одежде придворного, но такой, что понятно сразу: не богатый щеголь, а служащий, ревностно преданный делу, одет с минимальной пышностью, скромен и деловит.