Девочки попытались поймать петуха, но он проскользнул сквозь железную решетку в ухоженный огород чуть дальше по улице. Не-Трисс не хотелось идти за ним теперь, когда начало всходить солнце.

Было неразумно бродить там, где их могли увидеть люди. Взглянув на Пен, Не-Трисс заметила, что ее воротничок порван и одежда покрыта отпечатками грязных рук. Темные волосы спутались, на щеках и шее появились новые царапины и следы щипков. Сорокопут заштопал одежду Не-Трисс аккуратными маленькими стежками, но она чувствовала песок в волосах и остро ощущала свои голые грязные ступни. К несчастью, вокруг уже начали сновать люди, многие из них шли на работу. Две девочки заслужили несколько любопытных взглядов от рабочих и молочника, катившего свою трехколесную тележку по улицам.

Не-Трисс затащила Пен в парк, где, насколько она знала, должен быть фонтан, чтобы хоть немного почиститься. Она ожидала, что Пен будет сопротивляться, но, к ее удивлению, младшая девочка уступила, крепко зажмурившись и подняв лицо, чтобы его вытерли намоченным носовым платком. Не-Трисс провела гребенкой пальцев по шевелюре Пен, разбирая самые запутанные пряди, и девочка только морщилась, но не жаловалась. Не-Трисс пришла в голову мысль, что они играют роли старшей и младшей сестер, и ее охватило гнетущее чувство утраты, как будто ей показали что-то невероятно ценное только для того, чтобы отнять навеки. «Ей девять лет. И все, что случилось с Трисс, случилось не из-за нее. Все дело в Себастиане». Себастиан, оказавшийся в ловушке вечной зимы. «Остановленный» между жизнью и смертью. Задумавшись об этом, Не-Трисс опять вспомнила одинокую снежинку, упавшую между ступнями Вайолет, и лед на окне с внутренней стороны. Вайолет тоже составляет часть этой картины, но каким образом?

— Уже лучше. — Не-Трисс закончила вытирать лицо Пен. — Надо вернуться и поговорить с Вайолет.

Уходя из парка, Не-Трисс оглянулась и увидела, как Пен наклонилась, подбирая что-то с травы.

— Пен, что такое? Что ты нашла?

Пен подбежала к ней с сосредоточенным лицом. Она протянула к Не-Трисс открытые ладони. На них лежали сухие листья, веревочные обрывки, влажная сигаретная карточка[12] и кусок бумажного пакета.

— Они лежали на земле, — честно объявила Пен. — На дороге и на траве, там, где ты шла. Я подумала… подумала, что, может быть, это кусочки тебя, поэтому я их собрала. Мы сможем вернуть их на место.

Не-Трисс смотрела на мусор в грязных ладошках Пен и чувствовала, как в уголках ее глаз проступает паутина.

— Да, — ласково сказала она. — Думаю, ты права. Я… возьму их и чуть позже верну на место. Спасибо, Пен.

Когда они добрались до улицы Вайолет, Не-Трисс обнаружила, что ее сестра снова отстала. Когда же Пен догнала ее, в ее руках были туфли.

— Пен! Где ты их взяла?

— Просто одолжила! — серьезно ответила девочка. — Как петуха!

Не-Трисс вздохнула, чувствуя, что вряд ли подает хороший пример в качестве старшей сестры, пусть и ненастоящей.

— Кроме того, — продолжила Пен, — тебе нужны туфли. И я захватила еще одну пару, так что ты можешь их съесть, когда будешь голодна.

Ничто не смогло убедить Пен вернуть туфли на место. Обуваясь, Не-Трисс утешала себя мыслью, что Пен, скорее всего, права. Чтобы они не выглядели так, словно вышли из леса, ей действительно нужны туфли.

Они подошли к двери пансиона Вайолет, и Не-Трисс поняла, что они не смогут незаметно проскользнуть внутрь: женщина средних лет, одетая в цветочное платье и длинные бусы, полировала медную дверную ручку. Ее грушевидная фигура словно была сделана из воска и подтаяла на солнце. Но в сосредоточенном лице и резких движениях не было ни капли мягкости или тепла. Не-Трисс и Пен резко остановились посреди улицы и уставились на нее, не зная, что делать дальше. Женщина бросила на них недобрый взгляд.

— Нам не нужны проблемы с насекомыми, вот уж спасибо, — коротко сказала она.

Когда девочки не проявили ни малейшего желания уйти, а, напротив, продемонстрировали все признаки замешательства, она бросила на них еще один колкий взгляд.

— Ладно, предполагаю, вы пришли для того, чтобы ловить мух, судя по вашим открытым ртам. А теперь закройте их и убирайтесь. Здесь вам не представление.

— Мы пришли к Вайолет Пэриш, — произнесла Не-Трисс в надежде, что это имя послужит им ключом. Вероятно, это домовладелица Вайолет, та самая, которую она назвала старой ведьмой.

— Мы ее кузины, — быстро добавила Пен.

Домовладелица сузила глаза и перевела взгляд на младшую девочку:

— Я думала, ее семья…

— Да, они вышвырнули ее на улицу! — с энтузиазмом согласилась Пен. — Но… отец послал нас, потому что хочет закопать топор войны. Знаете, это такой индейский обычай.

Домовладелица внимательно рассматривала их обеих, и Не-Трисс заметила, что подозрение в ее взгляде сменяется любопытством.

— Что ж, если я знаю мисс Пэриш, она еще не встала… Но почему бы вам не войти и не подождать ее? Мои леди как раз завтракают. Как насчет хлеба с маслом?

«Что нам делать? Мы не можем оставаться на улице».

— Очень любезно с вашей стороны, — кротко ответила Не-Трисс, и их провели в пансион, на этот раз не тайком.

Гостиная напоминала огромную шкатулку, обитую тканью сливового цвета. Тут стояло старое пианино, идеально отполированное, но без табуретки. На его крышке были расставлены фотографии членов королевской семьи в черепаховых рамках. Леди оказались миссис Уэйтс, утратившая мужа во время войны, и миссис Перт, потерявшая мужа «в Африке». Из-за того, что у миссис Уэйтс зубы выступали вперед, она отхлебывала чай с хлюпаньем и ее улыбка казалась голодной. Миссис Перт, пожилая дама с водянистыми глазами и идеальной осанкой, аккуратно и с достоинством ела, время от времени бросая резкие фразы. Девочкам дали табуретки, настолько низкие, что край стола оказался у них почти на уровне плеч.

Когда домовладелица поставила перед ними тарелку с хлебом и маслом, Не-Трисс ощутила знакомый приступ голода. Ее правая ладонь сама по себе потянулась к хлебу, но Пен схватила ее запястье обеими руками.

— Трисс! — настойчиво прошептала она. — Не надо!

— Тебя зовут Трисс, милочка? — спросила миссис Уэйтс. — Какое любопытное имя.

Эти слова настолько поразили Не-Трисс, что ее даже отпустил голод: они в доме всего минуту и уже выдали одно из своих настоящих имен.

— Я сказала не «Трисс». — Пен снова неслась на помощь, словно рыцарь на белом коне по минному полю. — Я… сказала… Трис… та. Ее зовут Триста.

— Как мило! — оскалилась миссис Уэйтс. — Это на французский манер?