— Прискорбно, — пробормотал мистер Грейс, словно отвечая на свои собственные невысказанные мысли. — Инстинкты этого существа заставляют его взывать к сердцу, даже когда маска соскользнула. Словно кукушка, которая пытается петь.

Вайолет смотрела на Не-Трисс, словно загипнотизированная. Ненастье в ее глазах двигалось, жило, облака меняли форму. Потом она нахмурилась еще сильнее и повернулась к мистеру Грейсу.

— Ладно, — проворчала она. — Вы меня убедили. Она не Тереза.

Напряжение, сковавшее было мистера Грейса, явно начало уступать место облегчению.

— Благодарю вас, мисс Пэриш…

— Что означает, — со стальной непреклонностью продолжила Вайолет, — что она не дочь мистера Кресчента и он не имеет на нее никаких прав. И вы тоже. Поэтому она пойдет со мной.

Внезапно в легких Не-Трисс появилось слишком много воздуха, она совершенно не понимала, что ей делать.

— Пожалуйста, не делайте этого! — воскликнул мистер Грейс. — Подумайте о Пенни! По крайней мере, позвольте мне вернуть Пенни родителям! Помните, это письмо дает мне власть…

— Нет. — Вайолет смяла письмо и сунула его себе в карман. — Теперь нет. — Она подалась вперед, выдвинув длинную челюсть. — Пен вы тоже не заберете. А теперь убирайтесь прочь, или я закричу так, что сбежится вся округа. В этом кафе меня знают… а вас они отродясь не видели. Кому они поверят, как считаете?

Наблюдая, как Вайолет и мистер Грейс неотрывно смотрят друг на друга через стол, Не-Трисс осознала, что они примерно одного роста. Это поразило ее, потому что в ее воображении мистер Грейс превратился в огромную огненную фигуру. Только теперь, когда он больше не казался непобедимым, она смогла увидеть, что для мужчины он невысок. Зато Вайолет была высокая для женщины, долговязая, словно чертополох.

— Вайолет, — высоким голосом сказала Пен, — он все время смотрит на часы.

Не-Трисс запоздало поняла, что Пен права. Мистер Грейс то и дело бросал взгляд на что-то, расположенное на стене за их спинами.

Он следит за временем. Он чего-то ждет. Возможно, когда он увидел, как они втроем входят в кафе, он не сразу пошел следом. Возможно, он послал кеб или послание кому-то… может даже, Пирсу Кресченту.

На секунду все застыли, осмысливая правду, и каждый осознал, что все остальные готовятся сделать что-то. В следующий миг все произошло одновременно.

Мистер Грейс прыгнул в сторону, вытянув руку и блокируя попытки сбежать, а Пен швырнула в него чашку с остывшим чаем. Вайолет сильно пнула столешницу с обратной стороны коленом, и она покосилась, с грохотом сбрасывая посуду, ножницы и все остальное на пол. Портной рефлекторно отпрянул, и Вайолет еще раз пнула стол, перевертывая его вверх тормашками, как черепаху.

— Бежим! — крикнула она.

Дорога к бегству пролегала теперь через опрокинутый стол. Пен и Не-Трисс перепрыгнули через него, не ожидая повторного приглашения. Уголком глаза Не-Трисс заметила, как мистер Грейс бросился в ее сторону, но внезапно у него на пути оказалась Вайолет, разбилась посуда, и его пальцы не добрались до нее.

Перед уличной дверью она резко остановилась, парализованная, и уставилась на висящие ножницы. Но в следующий момент Пен распахнула дверь, и ножницам оставалось только бессильно щелкать лезвиями вслед Не-Трисс сквозь стекло. Обе девочки выбежали на тротуар и кинулись к мотоциклу Вайолет.

— Садитесь в коляску! — Вайолет с красным лицом и развевающимися волосами вылетела из кафе и бросилась за ними. Девочки послушались, Пен торопливо забралась в коляску следом за Не-Трисс. Вайолет не потрудилась надеть мотоциклетный шлем и очки и оседлала мотоцикл.

Она ударила пяткой по стартеру, и мир наполнился ликующим ревом двигателя. Первый рывок был таким неожиданным, что голова Не-Трисс дернулась назад.

Движение на дорогах было плотное, но Вайолет не обращала на него внимания. Они протиснулись между двумя тележками, подрезали автомобиль перед ними, пересекли несколько трамвайных линий и промчались в опасной близости от широких копыт лошади-тяжеловоза. В конце улицы Вайолет проигнорировала яростные жесты полицейского и проехала под самым носом у большого мятно-зеленого «санбима», слишком хорошо знакомого Не-Трисс. На краткую секунду ей показалось, что на водительском сиденье она видит Пирса Кресчента, застывшего за стеклом, словно фотография.

Потом они пронеслись мимо и нырнули в следующее свободное место, и ничего не могло их остановить. Дорожное движение перед ними расступалось и расступалось, словно коровы перед терьером. Рот Не-Трисс наполнился пылью, мысли кружились и пели, будто граммофонная пластинка. Колеса несчастья нарушили свой неумолимый бег. Неизбежное было избегнуто.

Наконец Вайолет остановила мотоцикл где-то на тихой улице в доках. Когда двигатель умолк, она не сразу спешилась и продолжала сидеть, уткнувшись лицом в ладони, словно молилась. Если она бормотала молитву, то эта молитва состояла из всех бранных слов, которые Не-Трисс когда-либо слышала, и даже больше.

— Что случилось с мистером Грейсом? — спросила Пен, нарушая молчание.

— С ним будет все в порядке, — ответила Вайолет, не поднимая глаз.

— Что ты с ним сделала? — тихо повторила Пен.

— Когда-нибудь узнаешь, — проворчала Вайолет. — Но не я расскажу тебе об этом. — Она взглянула на девочек, и ее серое от пыли лицо поморщилось. — Выпрыгивайте.

Они «выпрыгнули», и у Не-Трисс подкосились ноги. Ее разум еще продолжал кружиться и петь, уже без помощи рева двигателя, а руки и ноги неконтролируемо тряслись. Попытавшись заговорить, она обнаружила, что ее рот все еще полон зубов-шипов. Сама того не желая, она начала всхлипывать, и ее глаза затянула паутина. Мир стал плохо различим.

Неожиданно вокруг нее обвились две сильные руки, обнимая ее так крепко, как никогда не осмеливались родители Трисс. Вайолет пахла моторным маслом, сигаретами и какими-то духами. Ее плащ грубо терся о лицо Не-Трисс. Не-Трисс чувствовала и Пен, она тоже прижималась к ним, положив голову на спину Не-Трисс.

— Ты такая колючая, — прошептала Пен, устраиваясь поудобнее.

— Я поцарапаю вас обеих, — прошептала Не-Трис. — Мои шипы, они острые.

— Кого, меня? — спросила Вайолет. — Не глупи. Я сделана из гвоздей. У меня кожа как обшивка дредноута.

Вайолет вовсе не ощущалась холодной и металлической, как гвозди или военный корабль. Она была теплая. Ее голос еще немного дрожал, но ее объятия были надежными, как холмы на горизонте.

Они остановились около заброшенного лодочного сарая. Вайолет закатила мотоцикл внутрь, девочки охотно помогали, подставив плечи и толкая коляску. Крышу сарая давно не ремонтировали, и сквозь трещины просвечивало яркое небо. Бетонный пол был скользким от постоянных луж. Вдоль одной стены стояло несколько ящиков, почти сухих и вполне пригодных, чтобы заменить стулья. Вайолет упала на один из них, вытирая грязное лицо носовым платком и оставляя красные полосы на щеках.