- Ууу, Стеф, за это время я точно нарвусь!

Стефан

- Ты неправильно делаешь! – выдаёт Диана таким тоном, словно из нас двоих она, а не я без пяти минут кандидат наук.

Хотя не припомню, чтобы существовали кандидаты наук по приготовлению салата «Цезарь».

- Что не так?

- Листья рвут руками! Не надо их резать!

- Диан, мне не семь, а двадцать семь. Я разберусь сам, не думаешь?

- Я не думаю, я вижу, что не разберёшься!

Ее не смущает то, что она командует на моей кухне. Командует и чувствует себя «в своей тарелке», как тут любят говорить. В реалиях кухни это смешно.

- Хорошо, я попробую.

Пока разбираюсь с салатом, думаю о том, что она рассказала мне сегодня.

Ее друг влюблён в неё.

Не могу сказать, что я слишком спокойно это воспринял, хотя я знаю – раз она говорит об этом, значит, скрывать там нечего. Я чувствую, что она не врала. Абрамова умеет влюблять в себя, мне ли не знать?

Но и любить она умеет. По-своему. Ей сложно, я понимаю, ведь она привыкла думать о себе. В первую очередь о себе, а потом о других.

Я вижу, как она меняется постепенно. Учится доверять мне, учится идти на компромисс. Понимает, что отношения – это история двоих, и оба должны вкладываться.

Я только боюсь за будущее, которое может разрушить то, что сейчас приходится строить по кирпичику в день.

Я не готов ее терять, но я не знаю, что дальше. Хватит ли у неё сил спокойно ждать, пока я разберусь со своими проблемами? Сможет ли она принять то, что я выберу для себя в итоге? Времени ужасающе мало. Сейчас середина апреля, лето настанет так быстро, что мы и заметить не успеем.

Но я просто так не сдамся. Рискнул связаться с ней однажды – рискну ещё, если потребуется. Просто так уже не отпущу.

- Стеф, в каких ты облаках витаешь? – вытаскивает меня из размышлений ее голос.

- В польских, Абрамова.

- Собрался домой?

- Не сейчас.

- Ты уедешь обратно в Польшу? – спрашивает спокойно, но волнение не спрятать от меня.

- Ты не хочешь, чтобы я уезжал?

-  Я не могу указывать, что тебе делать.

Хитрая. Но я хитрее.

- Вопрос звучал не так. Хочешь или нет, чтобы я уехал?

- В номинации «самый тупой вопрос года» побеждает то, что ты сейчас спросил. Стеф, я не могу говорить об этом.

- Не отпустишь?

- Стеф!

- Абрамова, я серьезно сейчас с тобой.

- И я серьезно!

Заканчивает смешивать ингредиенты, отставляет салатницу в сторону и усаживается на стол. У неё это уже входит в привычку. Подхожу, устраиваю руки на ее бёдрах, заглядываю прямо в глаза.

- Ты веришь мне? – спрашиваю коротко, но в этом вопросе так много важного.

- Да.

- Сможешь верить и дальше?

Взволнованно смотрит, поджимая губы.

- Я буду стараться.

- Пожалуйста, Абрамова. Легко не будет. Но ты же сильная девочка?

Зажмуривается и наклоняется, прижимаясь ко мне. Обнимаю в ответ на это действие, позволяю ей просто уткнуться носом в мою шею и помолчать чуть-чуть.

- Сильная, – говорит после паузы. – Но иногда предпочла бы, чтобы не приходилось это проверять.

Нечего ответить ей. Боюсь, что придётся проверить, как бы я не хотел избежать этого…

- Давай больше не будем об этом?

- Сам начал, – поднимает на меня свои глазища, отдающие странным блеском. Никогда не надоест мне смотреть в них.

- Не спорю. Больше не буду, честно. Время обеда?

- Согласна.

Спрыгивает со столешницы так же легко, как забралась, и больше не показывает своего волнения. Но я знаю, теперь она всегда будет бояться, что однажды я сделаю ей больно.

Чувствую себя тварью последней, потому что она и боль – страшная смесь.

Буду любить так, как только смогу. Надеюсь, этого хватит.

Диана

После того субботнего разговора мы больше не обсуждаем тему отъезда Стефа. Слишком сложно, слишком болезненно, слишком запутанно.

Я его не удержу, если он решит закончить свою питерскую историю и вернуться в Краков. Но я просто надеюсь, что в его будущем найдётся место для меня. Каким бы не оказалось это будущее…

В будни я мало бываю с ним – у Стефа завал по диссертации, я знаю, что он ночами делает документы и дорабатывает то, что они потом ежедневно разбирают с деканом, его научруком. Профессор Смецкой должен выйти с больничного уже после выходных, а значит, Стефан больше не будет замещать его пары у нашего курса.

Наконец-то. Мне так тяжело на его занятиях сидеть, до ужаса. Половина его слов проходит мимо меня, я даже не слышу и не улавливаю, что он там хочет донести до нас. Все смазывается, словно я в вакууме.

В пятницу утром, когда мы с Мирой несёмся к станции метро, уже немного опаздывая на первую пару, я с разбега залетаю в лужу, которая казалась малюсенькой, а по факту глубокая, как Финский залив. Боюсь, мои ботинки не выдержат такого, промокнут. Но только времени возвращаться и переобуваться в сухие кроссовки уже нет.

Проблемная я девушка, все-таки. И проблемы эти нахожу себе сама.

Приехав в универ, понимаю, что масштабы катастрофы серьезнее, чем я подумала в первую минуту. Ботинки промокли насквозь. Да что же за утро такое!

Шепотом ругаюсь, а Мира напоминает, что сразу предлагала мне вернуться назад в общагу и переобуться. Лучше не успеть к началу пары, но не убивать свои почки, – цитирую подругу.

Но не собираюсь слушать никого, я же сама знаю, как мне лучше!

Пока мы двигаемся в аудиторию, в кармане пищит телефон.

Стефан: «Как добралась, все в порядке?».

«Не совсем. Ноги промочила».

Стефан: «Сколько пар впереди?».

«Три».

Стефан: «Отвезти тебя сейчас не смогу, сама понимаешь. Давай такси тебе вызову? Поезжай и переобуйся».

«Стеф, меня холодом не испугаешь. Не будет со мной ничего».

Стефан: «По жопе тебе будет. От меня. Абрамова, зачем так рисковать своим здоровьем?».

«Все будет ок, не нервничай».

Новаковский больше не пытается меня переубедить, а я, гордая и довольная собой, отыскиваю в рюкзаке заначку в виде пары чистых носков и решаю таким образом «утеплиться».