Женщина.

Она повертела головой, оценивая обстановку, дыхание её звучало приглушённо из-за маски. Женщина сделала осторожный шаг вперёд, подошвы ботинок клацнули по металлической решётке. Не заметив ничего подозрительного, она обернулась и подала сигнал своим подручным – поднятый вверх большой палец сжатой в кулак руки.

Двое мужчин вошли следом за ней, оба несли в руках по две чёрно-красные канистры. Они по-хозяйски вступили в красное брюхо «Цветка», грохнули канистры на металлический пол, а сами ушли за следующей порцией.

Ожидая возвращения мужчин, женщина расхаживала взад-вперёд, скрестив на груди руки, и внимательно всё изучала.

Бросив взгляд на мусорку, она заметила над кучей мешков с отбросами собак, которые глазели сквозь люк. Головы животных четко вырисовывались на фоне освещённой люминесцентными лампами стены.

Щёки женщины под прозрачной частью маски порозовели, но глаза оставались холодными. Она лениво поняла руку в перчатке и подвигала пальцами, будто говорила «Привет!».

Или, скорее, «Пока!».

Из кладовой донёсся ещё один тяжёлый звук удара. Появились один за другим трое мужчин, каждый нёс чёрно-красную канистру. Ступив на решётку, один из коренастых опустил на пол свою ношу, наклонился, свинтил крышку с горлышка чёрной ёмкости из тех, что побольше, и положил её на бок. Бензин с бульканьем потёк наружу. Мужчина выпрямился и пнул канистру ногой – она, перевернувшись вокруг своей оси, скакнула вперёд по мосткам и облила ядовито пахнущей жидкостью всё вокруг.

Люди засмеялись и бодро перекинулись друг с другом парой фраз, хотя слова их заглушали маски. В этот момент Макс почувствовал под лапами вибрацию.

– Ну вот, – прошептал он, – дождались. Все рычите и лайте как можно громче. Люди надели маски, так что они плохо слышат, наша задача – довершить начатое.

– Верно сказано, приятель, – хмыкнул Крепыш и заголосил во всю мочь. Пронзительный вопль заканчивался протяжным «И-и-йа-а-а!».

Четверо людей вскинули вверх головы.

Гизмо присоединилась к Крепышу, за ней Капитан и все далматины. Они лаяли, выли, тявкали, визжали во всё горло; так старались, что у всех из пастей брызгами летела слюна.

Брюхо корабля наполнилось шумом, лай отражался от корпуса корабля и становился громче и громче, пока не превратился в оглушительный гвалт. Высокий лысый мужчина зажал уши руками и что-то прокричал, но едва ли его расслышал кто-нибудь из спутников.

Макс рычал и лаял своим самым грозным лаем, какой он использовал только в тех случаях, когда кто-нибудь угрожал вожакам его стаи или друзьям. Звуки, вылетавшие из его пасти, были просто жуть, Макс сам их пугался. Но если кто и заслуживал, чтобы их облаяли самым свирепым образом, так именно эти люди.

Остальные трое злоумышленников не обращали внимания на собак. Они взяли в руки маленькие канистры с бензином и стали медленно ходить вокруг труб, обливая углы и стены пахучей жидкостью. Лысый мужчина, хмурясь под маской, убрал руки от ушей и присоединился к своим приятелям.

Никто из людей, похоже, не замечал ни мигающих на корабельных механизмах огоньков, ни вылетающих из труб клубов пара. Они не слышали – из-за собачьего концерта, устроенного Максом и его приятелями, – что моторы парохода заработали.

И не видели шестерых свирепых оголодавших волков, которые появились из тёмных закутков, рассудив, что, вероятно, люди не так уж опасны.

Лысый замахнулся, чтобы в очередной раз плеснуть из канистры бензином, и застыл. Его глаза, скрытые маской, встретились с взглядом волка. Мужчина уронил канистру, вонючая жидкость брызнула во все стороны.

Он заметил волков.

Дольф и пятеро его дружков, припадая к земле, двигались по проходу с решётчатым железным полом: головы низко опущены, желтоватые клыки обнажены. Волки рычали и щёлкали челюстями, слюна стекала с их острых зубов и крупными каплями падала на металлический пол.

Другие люди один за другим тоже смекнули, что что-то не так. Женщина следующей после лысого заметила прищуренные жёлтые глаза, вздыбленную на загривках шерсть и закричала. Горячее дыхание затуманило стекло маски, женщина резко отшатнулась, попятилась назад, отмахиваясь от волков канистрой, которую держала в руках, и плеская бензином куда попало.

Дольф увернулся от вонючей бензиновой струи и зарычал от злости. Он изобразил, что бросается на женщину, и сопроводил движение грозным рыком.

Лай собак из люка наполнял трюм, заглушая звук работающего мотора. Так что, пока женщина не натолкнулась спиной на худого и коренастого в кепке, эти двое не замечали присутствия волков.

Все трое побросали канистры. Ёмкости упали на пол, металлические решётки загрохотали, бензин выплеснулся на механизмы. Люди подняли руки, будто умоляя волков не подходить, а сами осторожно пятились прочь от злобных зверей.

Дольфа, похоже, это не тронуло. Он прижал уши и зарычал ещё громче, а двое волков встали по бокам от него.

Они наступали.

Макс больше не мог смотреть на это. Он вытащил голову из люка и глотнул свежего воздуха. Тут было гораздо тише, чем в трюме, полном оглушительного собачьего лая. Пол вибрировал под лапами, пёс услышал отдалённый гул моторов.

Макс толкнул носом Крепыша и Гизмо, две маленькие собаки подняли головы. Макс знаком позвал малышей к двери.

Три собаки бросились бежать по коридору, через кухню и казино, и опять на открытую палубу. Ночное небо постепенно светлело на востоке, за опустевшим городом. Приближалось утро.

Макс ни разу толком не присел за чуть ли не целые сутки. Веки его отяжелели, всё тело ныло, ему хотелось спать. Но план Босса бодрил его, и лихорадочное возбуждение словно подстёгивало усталое тело.

Скоро всё закончится. Он отдохнёт без волков, без плохих людей, а потом продолжит поиски своих, зная, что собакам на «Цветке» больше ничто не угрожает.

– Сюда, – позвал Макс Крепыша и Гизмо.

Они побежали к лестнице, которая вела на вторую палубу, скачками взобрались наверх по ступенькам, свернули влево, обогнув перила, и направились к рулевой рубке.

Собаки ворвались в дверь, и, притормаживая на ходу, проехали по гладкому полу прямиком к Твену.

– Эй, стоп-стоп! Не врежьтесь во что-нибудь, – гавкнул мохнатый пёс. – Рычаги должны быть в правильном положении.

Босс сидел на кожаном кресле, подпирая плечом несколько золотистых рычагов на скошенной под углом панели под окном. Сквозь разбитое ветровое стекло в кабину залетал с реки прохладный утренний ветерок.