самом верху башни и снова стал просто статуей.

Нет, не просто статуей: он остался защитником Майсура, всегда ждущий, всегда наблюдающий, готовый проснуться, когда город больше всего будет в этом нуждаться.

Никто из нас не говорил об Ашвини. Ее предательство сокрушило меня, но я была знакома с ней всего несколько дней, поэтому понимала, что другие, те кто любил ее и зависел от нее половину своей жизни, чувствовали себя намного хуже. И я не хотела думать, что она совсем одна где-то там, в этом королевстве чернил, монстров и магии. Сожалела ли она о прошлом? Хотела ли вернуться домой? Все ли с ней в порядке? Я не знала, смогу ли когда-нибудь простить Ашвини, но знала, что даже сейчас чересчур сильно беспокоюсь о ней, о том, где она и будет ли когда-нибудь счастлива.

У меня больше не было причин оставаться в Майсуре, но я не хотела его покидать. Еще не хотела. Пока я не увижу счастливый конец.

Я знала, что не смогу заставить исчезнуть всю боль и страх только потому, что монстры ушли, и понимала, что горожанам потребуется время, чтобы оправиться и построить новую, лучшую жизнь. Но несколько вещей я все-таки могла сделать.

Поэтому я отправилась в город с карандашами и заклинаниями Доброй ведьмы. Я чинила сломанные дома, окрашивая их в новые яркие цвета, которые заказывали хозяева. Я восстановила поезд. Стерла обугленную землю, где раньше стояли фермы, которые сжег Махишасура, и нарисовала новые, с посевами и садами, чтобы у всех всегда была еда. Вернула городу цирк.

И мало-помалу звуки, радость и волшебство вернулись в карманную вселенную, надежно спрятанную в альбоме маленькой девочки.

Что касается Воронов, то я нарисовала для них всех подарки. Новые фигурки и карты для игры в «Гоблинов и гаргулий», большую библиотеку для Самары, теплицу для Шуки, швейную машинку для Джоджо, огромную чайную чашу для Симхи, чтобы ему больше не приходилось пить из крошечных человеческих чашечек. А для Лея я создала его собственную пижаму с радужными единорогами.

Когда он открыл подарок, который я аккуратно завернула и украсила бантом, то издал хлюпающий звук. А потом на его лице появилась улыбка.

– Она великолепна, – сказал Лей.

– Знаю, – кивнула я и улыбнулась в ответ.

– Ты мне все равно не нравишься, – предупредил он. – Ну, во всяком случае, не слишком.

– Не волнуйся, это взаимно.

С другой стороны двора, где Шуки восторженно изучала свою новую солнечную оранжерею, раздался крик:

– В конце концов ты спасла нас!

– Без тебя я бы не справилась, – сказала я. – Без всех вас. А чтобы вы поверили, давайте я расскажу вам, как добиралась до вершины Майсурского дворца…

И я поведала им о волшебной куртке Джоджо, яблоке Самары, замораживающем зелье Шуки и вонючей бомбе Пипа.

– Вот видите? – промолвила я, когда закончила.

Лей одарил нас ироничной улыбкой.

– Я, похоже, не сыграл в этом никакой роли.

– Ты шутишь? – недоверчиво спросила я. – А кто приносит Джоджо вещи, из которых он делает костюмы и одежду? Кто покупает семена, которые нужны Шуки? Кто находит книги, мечи и все те странные штуки, которые Пип использовал, чтобы сделать эту вонючую бомбу? И кто, – добавила я, – взлетел на вершину этого дворца с парой очень странных, сомнительных крыльев только для того, чтобы предупредить меня об Ашвини? Ты был частью всего этого, Лей.

Прежде чем он успел ответить, из дома Воронов раздался голос Симхи:

– ОТКУДА НА СТОЛЕ ТОРТ?! ЧТО Я ВАМ ГОВОРИЛ О САХАРЕ?!

Наконец наступил момент расставания. Мне нужно было возвращаться домой.

В мою последнюю ночь в золотом королевстве на площади устроили вечеринку с музыкой и фейерверками. Толпы взволнованных людей пришли потанцевать, поблагодарить меня и вручить мне кучу чрезвычайно вкусной еды (моя любимая часть!).

В самом конце праздника, перед фейерверком, я на секунду остановилась и посмотрела на свою мраморную статую. Вот она, героическая Кики, которой я когда-то хотела быть. Я все еще не знала, похожа ли на нее. Мне никогда не стать девочкой, которая спасает мир с помощью крутых суперспособностей или сражается с монстрами на мечах, но это оказались не единственные способы быть героем. И теперь я знала, что я храбрая и сильная – по-своему.

Возможно, я всегда буду бороться со своим собственным мозгом и всегда стану немного тревожиться и немного бояться, но в этом не было ничего плохого. А когда я вернусь в Лондон, то поговорю с мамой, она мне поможет, и так или иначе все будет хорошо.

Уже начинало светать, когда близняшки, Симха, Чамундешвари, мальчики и я покинули вечеринку и направились к разрыву между мирами. К тому времени, как мы добрались до балкона высокого дома на Чудесном рынке на углу, небо стало розовым, а город проснулся. Шуки заплакала.

– Я буду скучать по тебе, – всхлипывала она.

Я обняла ее, потом, по очереди, всех остальных.

– Я тоже буду по тебе скучать. По всем вам.

– Даже по Лею? – спросила Шуки.

Я посмотрела на Лея, которому, похоже, мысль об объятиях казалась глубоко сомнительной.

– Даже по нему, – призналась я.

– Возвращайся, если сможешь, – сказал он, к моему большому удивлению.

Я находилась в доле секунды от того, чтобы разрыдаться не хуже Шуки, поэтому быстро кивнула.

– Если есть способ, я найду его, – пообещала я всем.

Трещина между мирами зияла по-прежнему в углу балкона, маленькая полоска яркого света, которая загудела от энергии, когда я приблизилась к ней. Я в последний раз оглянулась на шесть лиц позади.

Затем шагнула в маленькую полоску света…

И упала на пол своей спальни.

Первое, что я ощутила, был холод. Неужели в Лондоне всегда так холодно?

Я поднялась с пола и огляделась. Посмотрела на окно без занавесок. На карандаши и ручки, разбросанные по кровати. Из жестяной банки, которую в тот день держала в руках Ашвини, торчало несколько печений. На полу лежали слегка подгоревшее одеяло и открытый альбом для рисования. За окном послышались отдаленный автомобильный гудок, приглушенные голоса людей, возвращавшихся домой после ночной прогулки, грохот поезда вдалеке.

Хотя меня не было дома больше недели, здесь за все время моего отсутствия не прошло и минуты. Похоже, это оказалось единственным, в чем Ашвини мне не солгала.

Я слышала, как мама ворочается в постели. Мне хотелось броситься вверх по лестнице и обнять ее, но я сдержалась. Утром у меня еще будет на это время.

Внезапно позади меня раздались шум, яростное хлопанье крыльев, а затем тихий стук.

Я обернулась к своему альбому. По комнате