В класс дружной толпой ввалились первокурсники ало-золотого факультета. Они начали рассиживаться ближе к двери аудитории. Едва только гриффиндорцы расселись, в кабинет быстрым шагом вошёл профессор Дамблдор. Став за кафедру, он начал рассказывать о своём предмете.

Трансфигурация показалась Эдварду слишком заумной. Какая тут магия? Здесь было необходимо заучивать зубодробительные формулы. Держать в памяти кучу нюансов. Эдди решил, что это всё чушь. Вот заклинания, на его взгляд, были гораздо интереснее. Взмахнул палочкой и готово. Как отцово ружьё. Выстрел и голубь упал. А запоминать формулы, пусть умники стремятся. Вон, тот же выскочка Томас. Достав перо, Эдвард со вздохом начал записывать информацию, которую на доске наколдовал профессор. Превращения спичек в иголки. Ну что за бред!

За ужином Эдвард продолжил размышления о сегодняшнем дне. Больше всего ему понравилось ЗОТИ и Заклинания. Здесь у него всё легко получалось. Профессор Флитвик его даже похвалил, когда увидел, что его «Вингардиум Левиосса» получилась одной из первых. Особенно приятно было то, что у Томаса перо не взлетело вообще. А миссис Галатея Меррисот очень интересно рассказывала про классификацию опасности волшебных существ. Оказывается, есть такие твари, что даже взрослых магов могут убить.

— Эверли, — наклонился к нему Лестрейндж. — На зимних каникулах сходи со своими в Гринготтс. Гоблины могут провести довольно простой ритуал по определению родства. Конечно, пятьдесят галеонов, немаленькая сумма, но знать, к какой фамилии ты принадлежишь очень полезно в нашей среде. А если род угас, но у гоблинов осталось хранилище, то можно и здорово разбогатеть.

— Спасибо Френсис, буду иметь в виду, — пожал ему руку Эдди, а затем криво усмехнулся. — Вы всё никак не можете оставить идею, что я полукровка древнего рода.

— Это не обязательно отец и мать, — горячо зашептал Лестрейндж. — Бывает так, что магия просыпается через несколько поколений. Кто-то из твоих предков был сквибом какой-нибудь чистокровной семьи, а в тебе проявилась магия.

— Ладно убедил. Я спрошу у родителей, — криво ухмыльнулся Эдди.

Сопровождаемые мисс Булстроуд, они дошли до тупика в подземельях, за стеной которого был вход в гостиную Слизерина.

— Чистая кровь! — тихо произнесла Булстроуд, и преграда отошла в сторону, открыв двери в гостиную.

— Запоминайте пароль, — посмотрела она на первокурсников. — Со следующей недели будете уже везде сами передвигаться.

— Благодарим вас мисс Булстроуд за то, что помогаете нам, — сверкнул белозубой улыбкой Том и глаза девушки потеплели.

— Заходите скорей, малышня, — смущённо буркнула она, и первая прошла вперёд.

«Вот же подхалим, — зло скривился про себя Эдвард. — Это обязанность старосты нас водить, а не добровольная помощь. Чёрта с два, она бы с нами возилась, если бы могла отказаться».

После ужина некоторые ученики сразу шли в спальни, а кто-то садился делать уроки в гостиной. Каждый курс занимал определённые диванчики и общался между собой. Первокурсникам тоже выделили прекрасный уголок, где все могли заниматься чем угодно. Рассевшись по диванчикам и креслам, дети начали знакомиться. Хотя всё накладывалось на аристократическое воспитание, и если закрыть глаза, могло показаться, что это не посиделки первокурсников, а светский раут. Но здесь на Слизерине, в отличие от других факультетов, подобная манера речи была скорее нормой. Эдварду было особенно тяжело, он вырос в деревне, где подобные обороты и манера речи не использовалась никогда. Более того, она его смешила. Эта странная привычка растягивать гласные, даже в просьбе передать чай, выглядела глупо и смешно. Поэтому он пока предпочёл молчать, а не вступать в разговор.

В отличие от него, Дамблдор плевал на этикет, сверкал улыбкой и шутил. К изумлению Эдварда, все воспринимали это как должное. Никто не морщился, не пытался сделать ему замечание. Наоборот, было заметно, что Дамблдор-Гонт легко завоёвывает их доверие и вызывает интерес. Слушая, как разливается соловьем этот непонятный приютский парнишка, Эдвард все больше наливался ненавистью. Мягкий и вежливый, часто улыбающийся подросток вызывал всё большее раздражение. «Ты такой же как я! — хотелось крикнуть ему в лицо. — Что ты выпендриваешься?» Наконец, достигнув точки кипения, он решительно захлопал в ладоши, привлекая к себе внимание.

— Скажи, Томас. Что нужно было сделать такого, старому джентльмену, чтобы он тебя сироту усыновил? — не выдержал Эверли.

Дамблдор-Гонт недоумённо посмотрел на него, продолжая улыбаться. Однако глаза его уже не смеялись.

— Я спрашиваю, — налился желчью Эверли. — Только твоя смазливая мордашка понравилась брату преподавателя трансфигурации? Или может быть, что-то иное? А то я слышал от старшекурсников, что профессор Дамблдор больше по мальчикам, чем по девочкам.

Разговоры смолкли, и все повернулись к Тому. Его улыбка застыла. Он укоризненно вздохнул и посмотрел сразу на всех.

— Теперь я понимаю, что такое магглы, в худшем смысле этого слова, — нарочито растягивая гласные, произнёс Том. — Не успел выбраться из своей дыры, как пытаешься испачкать навозом всех окружающих. Не зря говорят, что поросёнка можно забрать из свинарника, но от этого он кошкой не станет.

Слизеринцы засмеялись, презрительно глядя на покрасневшего Эдварда.

— Я бы попросил вас, мистер Эверли, — глумливо продолжил Дамблдор-Гонт, — чаще держать ваш грязный рот на замке. Когда вы молчите, то становитесь похожи на умного человека. А когда начинаете говорить, сразу вылезает маггловское происхождение.

Эдвард вскочил, готовый бросится на Томаса с кулаками, но тот только презрительно ухмыльнулся, угрожающе покачав палочкой, а затем вновь обратился к окружающим:

— Ну вот опять, господа и дамы. Мы видим типичный пример деревенского петушка. Когда нет слов, петушок готов начать вульгарную драку.

Эдди перекосило от злости, и он выхватил свою палочку, хотя не знал пока ни одного заклинания. Но мальчик чувствовал, что сто́ит