— Очень просто. Под опрокинутым старым баркасом кто-то лежал. А мы, четыре дурака, стояли подле него и откровенничали вовсю, называя друг друга по именам. Возможно, что, завидев нас, какой-нибудь матрос, ожидавший прибытия шлюпки, испугался и спрятался. В таком случае от него не ускользнуло ни одно наше слово. Когда мы отошли в стене, он вылез из своего убежища и сбегал за товарищами. Согласись, что мое объяснение вполне правдоподобно.

— Да, Лара. Теперь мне все ясно. В то время, как ты говорил, я вспомнил одну вещь. Когда мы стояли у стены, какой-то человек, крадучись, побежал к южной верфи.

— Может быть, он только тебе примерещился?

— Я почти уверен, что нет. Тогда я не придал этому никакого значения. Мое внимание было всецело поглощено другим. Мне и в голову не пришло, что это какой-нибудь англичанин.

— Очень жаль, что это не пришло тебе в голову. Теперь вся картина вырисовывается передо мной совершенно отчетливо. Нет ничего удивительного, что матрос, подслушавший наш разговор, назвал нас по именам и объявил, что мы замышляем убийство. Ты вздрогнул и побледнел? Эх, Фаустино! Что за бабий страх у тебя перед словами! Не в них дело. Мы должны заботиться не о прошлом, а о будущем. Карамба! Сейчас нам угрожает очень большая опасность. На это нечего закрывать глаза. Скажи, пожалуйста, почему ты сразу не сказал мне, что по берегу пробежал какой-то человек?

— Потому что я никогда не думал, что он имеет какое-либо отношение к нашим врагам.

— Ты бываешь поразительно недогадлив. На этот раз твое легкомыслие может оказаться для нас роковым. Не раз в жизни бывал я в затруднительных положениях. Но в такую неприятную историю мне еще не случалось попадать. О дуэли нечего и думать. Наши враги пришлют к нам не своих секундантов, а наряд полиции. Как жаль, что они ни один из сделанных нами выстрелов не попал в цель. Лучше быть привлеченным к суду за убийство, чем за неудачное покушение. Да, оставаться здесь нам не имеет никакого смысла. Скажи слугам, чтобы они не отводили на конюшню лошадей. Позавтракав, мы немедленно двинемся в дальнейший путь.

Дон Фаустино громко хлопнул в ладоши и отдал вошедшему пеону соответствующее приказание.

— Над нами тяготеет какое-то проклятие, — мрачно продолжал Лара, ударяя кулаком по столу. — Судьба преследует нас.

— Да, одна неудача сменяет другую. Деньги, любовь, месть — все потеряно!

— Да, только не месть! Будь спокоен, Кальдерон. Месть от нас не уйдет.

— Неужели ты серьезно говоришь это?

— Разумеется.

— По-моему, надежды твои тщетны. Через день или два английских офицеров здесь уже не будет. «Паладин» скоро снимется с якоря. Вчера вечером мне говорили, что это дело решенное. Завтра, может быть, даже сегодня, фрегат двинется в путь.

— К черту фрегат и всех, кто на нем находится! Чем скорее уберутся отсюда наши враги, тем лучше. Их отъезд нисколько не помешает моим планам. Он даже будет способствовать им. Я поражу Кроуджера в самое чувствительное место. А ты можешь точно таким образом поразить Кедуолладера.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Твоя недальновидность переходит все границы. Но я человек вежливый и дураком, так и быть, тебя не назову. Постарайся только не задавать чрезмерно глупых вопросов. Да, наши враги уедут сегодня или завтра. Но ведь всего, что им дорого, они с собою не захватят. Понимаешь ли ты это?

— Разумеется. Они оставят здесь свои сердца. Я угадал?

— Нет.

— Что же они оставят в таком случае?

— Своих возлюбленных.

— Но ведь сеньориты уезжают тоже?

— Таково действительно их намерение. Но прежде, чем дон Грегорио окончательно соберется в путь, произойдет событие, которое заставит его отложить, а может быть, и отменить отъезд.

— Ты говоришь загадками, Лара. Очень прошу тебя поделиться со мной своими мыслями.

— Я исполню твою просьбу после того, как ты угостишь меня шоколадом и водкой. Алкоголь необходим мне. Я должен сосредоточиться. Нам придется поработать вовсю. Пока скажу только одно. Меня посетил некий добрый гений. Он указал мне путь к мщению и к богатству.

— И ты намерен следовать этому пути?

— Во что бы то ни стало.

— Возьми меня с собою!

— Хорошо. Только докажи сперва свою пригодность к такого рода путешествию.

— Буду стараться изо всех сил, Лара. Добрый воли у меня сколько угодно. Скажи мне только, что я должен сделать.

— Все в свое время. Предупреждаю, однако, что одной доброй воли тут недостаточно. От нас потребуется сила, выдержка и решимость.

— Пожалуйте завтракать, сеньоры! — объявил слуга.

Выпив по чашке шоколада, Кальдерон и Лара принялись за каталонскую водку. Помолчав немного, бывший скотовод стал упрашивать своего гостя быть вполне откровенным с ним.

Опрокинув несколько рюмок крепкой «каталонки» и закурив сигару, креол смерил приятеля каким-то странным, испытующим взглядом.

— Ответь мне на один вопрос, Фаустино. Правда ли, что ты разорен?

— Конечно, правда. Почему ты спрашиваешь меня об этом?

— Потому что мне необходимо быть в курсе твоих дел. Путь, на который ты хочешь вступить со мною, очень труден. Я вторично спрашиваю: правда ли, что ты разорен?

— А я вторично отвечаю: да, правда. Не понимаю, какая связь между моим разорением и твоими планами?

— Очень большая. Итак, я в третий раз спрашиваю: ты действительно разорен?

— Ну, да. Я так же беден, как и ты, а может быть, еще беднее. Как тебе известно, последние деньги мои я вложил в наше казино.

— Но ведь у тебя есть кое-что и кроме денег.

— У меня ничего нет.

— А дом и земля?

— Давным-давно заложены.

— Значит, от твоего богатства ничего не сталось?

— Ни гроша. Все, что ты видишь вокруг себя, мне уже не принадлежит. Слуги называют