сказал я, хотя мысль о том, что я увижу оскорбления Динары, выворачивала меня наизнанку.

Смотреть несколько минут было уже слишком. Но ради Динары я бы это сделал.

Она повернула ко мне голову.

— Не думаю, что хочу, чтобы ты видел меня такой, не больше, чем ты уже видел. — она покачала головой. — Черт, все так запутано.

— Я мог бы сжечь их ради тебя. Если бы Римо не отдал их мне, ты бы никогда не узнала, что они существуют. Просто притворись, что ничего не узнала.

— Он хотел, чтобы они были у меня, чтобы я могла увидеть своих обидчиков и решить их судьбу. Твой брат все время думает о Судном дне, не так ли?

Я усмехнулся.

— Не в религиозном смысле, но око за око это определенно его стиль. Хотя он не согласился бы на глаз. Он заберет глаза, язык и, по крайней мере, один орган, прежде чем даже подумает об этом.

— Что он сделает с моими обидчиками?

Наверное, то же самое, о чем я мечтал. Ирония судьбы заключалась в том, что большую часть своей жизни я старался быть лучше Римо.

— Будет пытать их до тех пор, пока они не начнут молить о смерти, пока каждая часть их тела не будет сломана, и их разум тоже. Проследит, чтобы другие насильники узнали, что происходит, чтобы они обмочились, понимая, что они следующие. Он проделал бы свой путь от наименее виновного ублюдка до первого, оставив лучшее напоследок.

Мой голос звенел от нетерпения и темного голода. Я провел рукой по волосам, кровь стучала в моих венах.

Динара внимательно посмотрела мне в лицо.

— Похоже, ты много думал об этом.

Я криво улыбнулся.

— Я Фальконе. Извращенное дерьмо у меня в крови.

Она придвинулась ближе и склонилась надо мной, толкая меня назад. Ее волосы закрывали наши лица, когда она оседлала мои бедра. Она стала серьезной.

— Есть только одна вещь, которая может помочь мне двигаться дальше. Не наркотики, и уж точно не прощение.

— Скажи мне.

Но в глубине души я знал, чего она хочет, о чем попросит, и с той же уверенностью знала, что я не откажу ей. Дерьмо, я хотел, чтобы это случилось. Я не должен так сильно этого желать.

— Помоги мне убить ее, помоги мне убить каждого из них.

Она резко поцеловала меня, затем протянула руку между нами и грубо потерла меня через джинсы. Схватив ее за шею, я ответил на поцелуй с еще большей силой. С рычанием я перевернул нас и стянул с нее шорты, прежде чем расстегнуть молнию на джинсах. Сдвинув ее трусики в сторону, я вошёл в нее одним сильным движением. Она со стоном выгнулась. Мы встретились взглядами, и в ее глазах светилось доверие и эмоции, в которых мы оба не могли признаться. Только наши стоны заполнили пустоту, когда тела сливались воедино. Больше, чем физический аспект, я чувствовал, как этот момент сблизил нас на эмоциональном уровне.

Потом мы лежали рядом, молча глядя в звездное небо. Динара достала сигарету и закурила, потом глубоко затянулась и протянула мне. Я пытался снова бросить курить, но сегодня не самый подходящий день, и я сомневался, что следующие несколько недель станут лучше. Я взял и глубоко затянулся.

— И? Ты мне поможешь?

Я выпустил струю дыма, затмив прекрасное ночное небо.

— Да.

В моем голосе не было ни малейшего колебания, ни тени сомнения.

Динара положила голову мне на плечо, и я обнял ее.

— Я никогда никого не убивала. Даже по-настоящему никому не делала больно.

Я не мог сказать то же самое. Будучи Фальконе, я с ранних лет привык к насилию.

— Если ты не можешь, я могу сделать это за тебя.

Динара приподняла голову.

— Нет, я не хочу использовать тебя в качестве убийцы. Это никогда не входило в планы. Черт, когда я появилась здесь, чтобы узнать больше о своем прошлом, я не думала, что это закончится тем, что я планирую пойти на убийство с тобой.

Я посмотрел на неё. В ее голосе не было и намека на ложь.

— Но тебе было любопытно, что я и мои братья убили нашу мать.

— Конечно. Если ты встретишь кого-то, кто вонзил нож в свою мать, это обязательно будет самой интересной вещью о них, даже если твоя жизнь, вероятно, включает в себя много интересных инцидентов.

— Твой отец Пахан. Твоя жизнь, конечно же, тоже не была скучной.

Губы Динары сжались в тонкую линию.

— Папа пытался подарить мне жизнь принцессы, вернее, царицы. В моем гардеробе больше платьев, чем я когда-либо смогу надеть, и у меня есть драгоценности, которые стоят много миллионов. В нашем доме имеется персонал для каждого маленького спроса. Я посещала балы в России и вечеринки в Чикаго. Я прожила скучную жизнь.

— Звучит так, будто ты жила жизнью кого-то другого. Не могу представить тебя в бальном платье, обменивающейся любезностями с высокомерными людьми.

— Я чувствовала себя самозванкой.

— Тогда зачем ты это делала? Почему не сказала отцу, что это не ты?

— Он знает, что это не я, но надеется, что это то, кем я могу стать. Он думает, что это признак моих продолжающихся страданий, что я не наслаждаюсь бессмысленными кутежами, как многие другие девушки в нашем кругу. Он думает, что сможет исправить меня, показав мне эту сторону жизни. И я потакаю ему, потому что это заставляет его чувствовать себя лучше. Я считаю это своей работой, и мне очень хорошо платят.

Я усмехнулся.

— Это один из вариантов. Но вальсировать по танцполу это лишь малая часть того, что ты делаешь.

— Дима брал меня с собой на приключения, на гонки и вечеринки, в те части Чикаго, где мне не следовало появляться.

— Но твой отец обо всем знал.

— Дима его человек. Он рассказывает ему все, но папа принял неукротимую часть меня и позволил мне жить ею, пока ему не пришлось стать свидетелем этого.

— Может быть, он в конце концов примет, что ты такая, какая ты есть, неукротимая и сильная, потому что ты хочешь ею быть, а не как знак прошлых ужасов.

— Возможно, — согласилась она, но в слове прозвучало сомнение. — Ты упомянул, что у твоего брата есть имена и адреса мужчин, которые связаны со мной.

— Я позвоню ему утром и попрошу прислать список мне по электронной почте.

— Он, вероятно, разозлится, если узнает, что я втягиваю тебя в эту историю.

Римо был полностью за месть и кровавую вендетту, особенно если они