— Так мы что, залезли в церковь смотреть, как она курит?

— Слушай, в первый день я пытался к ней прицепиться, помнишь? Она меня отшила. Потом она сама попросила, чтобы я сводил ее к Хэмфри. Я отвел ее туда, но она не обращала на меня никакого внимания. Она хотела познакомиться с Льюисом Бенедиктом. Знаешь его? Тот, который угробил свою жену где-то во Франции.

— Чушь, — пробормотал Питер, бывший о Льюисе лучшего мнения.

— Кто знает? Во всяком случае, я думаю, она запала на него. Она таких как раз любит.

— Да ну, — возразил Питер. — Он хороший человек, я так думаю, а женщины такого сорта, они… ну понимаешь…

— Черт, ничего я не понимаю. Эй, она двигается. А ну посмотри!

Питер взял телескоп. Женщина, улыбаясь, стояла у окна и смотрела прямо ему в глаза. Ему вдруг стало плохо.

— Она смотрит на нас.

— Оставь. Она не может нас видеть. Но теперь ты понял?

— Что?

— Что она какая-то не такая. Два часа ночи, а она сидит одетая и курит.

— Ну и что?

— Слушай, я прожил в этом отеле всю жизнь. Я знаю, как люди себя ведут. Они смотрят телевизор, разбрасывают везде вещи и устраивают маленькие праздники, после которых приходится чистить ковры. Ночью ты слышишь, как они разговаривают, поют, сморкаются. Слышишь, как они ссут. Стены ведь такие же тонкие, как и двери.

— Ну так что из этого?

— То, что она ничего этого не делает. Она вообще не издает никаких звуков, не смотрит телевизор, не сорит. Даже постель у нее всегда заправлена. Странно, правда? Как будто она спит стоя.

— Она еще там?

— Ага.

— Дай посмотреть, — Питер взял телескоп. Женщина стояла у окна и улыбалась, как будто слышала их разговор. Он вздрогнул.

— Еще кое-что расскажу. Когда она приехала, я тащил ее чемодан. Я перетаскал их миллион, и, можешь поверить, этот был пустым. Однажды, когда ее не было, я заглянул в ее шкафы — ничего. Но не может же она все время ходить в одном и том же? Через два дня я заглянул опять, и на этот раз шкаф был полон. Как будто она знала, что я туда лазил. Это в тот день она попросила меня отвести ее к Хэмфри, но там она сказала мне только одно: «Хочу, чтобы ты познакомил меня с тем человеком». С Льюисом Бенедиктом. Я представил ее ему, но он тут же удрал, как кролик.

— Бенедикт? Но почему?

— Похоже, он ее испугался, — Джим опустил телескоп и закурил, глядя на Питера. — И знаешь что? Я тоже. Что-то в ней не так.

— Она просто знает, что ты лазил к ней в комнату.

— Может быть. Но взгляд у нее тяжелый. Недобрый какой-то. И еще: она никогда не зажигает свет по вечерам. Никогда. Кроме одного раза… черт!

— Расскажи.

— В тот вечер я увидел у нее под дверью свет. Какой-то зеленый, вроде радия. Это был не электрический свет.

— Не может быть.

— Я это видел.

— Но это смешно — зеленый свет!

— Не совсем зеленый, скорее, серебристый. Короче, вот я и захотел взглянуть на нее.

— Посмотрел и пошли. Отец рассердится, если я опять вернусь поздно.

— Подожди, — Джим снова поднес телескоп к глазам. — Похоже, сейчас что-то произойдет. Ее уже нет у окна. Черт!

Он вскочил.

— Она сейчас выйдет. Я видел ее в коридоре.

— Она идет сюда! — Питер слез с подоконника и поспешил к лестнице.

— Не намочи штанишки, Присцилла. Не идет она сюда. Она не могла нас увидеть. Но раз она куда-то идет, я хочу знать, куда. Идешь ты или нет? — он уже собрал ключи, телескоп и бутылку. — Пошли скорее. Она сейчас спустится.

— Иду.

Они спустились по ступенькам и, пробежав через собор, открыли дверь. Джим захлопнул дверь и, чертыхаясь, пошел к машине. Сердце Питера гулко стучало, частью от напряжения, частью от облегчения, что они выбрались из собора. Он представлял, как эта женщина идет к ним через площадь — злая Снежная Королева, которая не зажигает свет, и не спит на кровати, и видит в темноте.

Он понял, что протрезвел. Страх прогнал из его головы весь хмель.

— Она не придет сюда, идиот, — повторил Харди, но поспешил отогнать машину на другой конец площади. Питер опасливо оглядел площадь — белый прямоугольник, окаймленный рядами черных деревьев, с застывшей статуей в центре, — там не было никакой Снежной Королевы. Но представленная картина была такой ясной, что он продолжал видеть ее, когда Джим уже свернул на Уит-роу.

— Она внизу, — прошептал Джим. Обернувшись, Питер увидел женщину, спокойно сходящую по ступенькам отеля. На ней было длинное пальто и развевающийся шарф, и она выглядела на пустой площади так странно, что Питер невольно засмеялся.

Джим остановил машину и потушил фары. Женщина пошла налево, в темноту.

— Слушай, поехали домой, — сказал Питер.

— Отстань. Я хочу узнать, куда она пошла.

— А если она нас увидит?

— Не увидит, — Джим снова поехал, не зажигая фар и медленно следуя влево, мимо отеля. Уличный свет не горел, и они почти ничего не видели, кроме далекого фонаря на углу Мэйн-стрит.

— Ора просто гуляет. Может, у нее бессонница.

— Черт ее знает.

— Не нравится мне это.

— Тогда вылазь и чеши домой, — свирепо прошептал Джим. Он перегнулся через Питера и распахнул дверь. — Вылазь!

Питер отодвинулся от холода, хлынувшего из-за дверцы.

— Ты тоже.

— Черт! Вылазь или закрой дверь! Эй, подожди! Они вдруг увидели невдалеке другую машину, которая подъехала к женщине и остановилась. Женщина села в нее.

— Я знаю эту машину, — заявил Питер.

— Еще бы. Синий «камаро» этого индюка Фредди Робинсона.

— Ну теперь ты понял, куда она ходит по ночам?

— Может быть.

— Может быть? Робинсон женат. Правда, моя мать слышала от миссис Венути, что они собираются разводиться.

— Тогда он сейчас поедет прямо, а потом свернет на мост.

— Откуда ты… — Питер замолчал, когда машина Робинсона поехала именно туда, куда говорил Джим.

— А где они могут найти тихое местечко?

— На старом вокзале.

— Молодец. Выиграл сигарету, — они закурили. Машина Робинсона действительно поехала к заброшенному вокзалу. Железная дорога уже много лет пыталась продать неказистое здание, от которого осталась одна коробка. За ним стояли два старых вагона.

Там сперва женщина, потом Робинсон вышли из «камаро». Питер с Джимом видели это из своей машины. Джим подождал, пока они зайдут за угол, и открыл дверцу. Питер в страхе смотрел на него.