– Верно. Это же просто… воздействие, – осторожно ответила я.

– Если бы вы смогли измерить результаты тех, кто находился под «воздействием» и тех, кто не находился, учитывая время влияния и количество испытуемых, то получили бы реальные данные.

– Лечить одних, а других не трогать? – нахмурилась я. – Нет, так нельзя. Это же будет совершенно неэтично, ведь предполагается, что я помогаю им выздороветь.

Хеймиш разочарованно фыркнул.

– Думаю, помогаете. По крайней мере, смертность в госпитале куда ниже обычного.

– То есть обычно вы убиваете больше людей? – с улыбкой поддразнила я.

– Стараюсь этого избегать, впрочем, если Гроув не перестанет скрипеть пером, скорее всего, изменю привычкам. – Хеймиш многозначительно уставился на стриженый затылок писаря. – Однако ваша магия – ужасно поразительная и захватывающая штука. Я не ученый, простой цирюльник, но какой-нибудь образованный человек с писательским даром мог бы написать об этом книгу.

– Вы и сами можете, – рассмеялась я. – Я видела ваши журналы наблюдений.

– Ба, – покраснел Хеймиш. – Журналы наблюдений! Это же не книги – просто записи о том, как прошел день, что сработало, что нет. Методы, которые я использовал, и так далее.

– А еще говорите, что вы не ученый, – приподняла я бровь. – В вашем докторском сундучке между склянками с лекарством вставлены фолианты. Я сама видела.

– Памфлеты без переплета да научные статьи. Все куплено по дешевке или с рук, – отмахнулся он.

– Очень сомневаюсь, что качество обложки говорит об умственных способностях читателя. Мой брат умнее всех, кого я знаю, а я знаю кое-кого, владеющего библиотекой, полной книг, переплетенных по индивидуальному заказу.

– Вздор, – проворчал Хеймиш.

Однако впоследствии я заметила, что он стал делать записи о моей работе. На кого я накладывала оздоровительные чары, в какое время это происходило, кто получал магические повязки.

«Год назад, – думала я, пропитывая бинты чарами здоровья, – мне было крайне неприятно, когда мне предложили изучать мою магию. Дело не только в том, что Пьорд не заслуживал доверия, но и в том, что я не оценила внимание к моему дару. Год назад я пришла бы в ужас, если бы узнала, во что этот дар разовьется».

Лен в моих руках засиял золотистыми чарами здоровья, и я скатала его в рулон. Прежде я бы ни за что не согласилась раздвинуть границы магии подобным образом. Серафцы торговали своими способностями, но и я использовала чары ради выгоды, а ведь издревле они предназначались для другого. Отныне же умение колдовать превратилось в товар. Что это означало для всего мира, как теперь будут взаимодействовать народы? Я потрясла головой. В любом случае это было выше моего разумения.

Я собрала бинты и отнесла их в палату.

– Мисс Балстард? – позвал кто-то, и я замерла.

Обычно, пока я работала в госпитале, со мной никто не заговаривал. Даже когда я сидела в пределах вытянутой руки от ближайшего тюфяка, скатывая бинты, раненые каким-то образом догадывались, что я не сестра милосердия, и не просили подать воды или сменить повязку.

– Не знаю, помните ли вы меня, – сказал юноша.

Я попыталась вспомнить его – что было нелегко, поскольку лоб его покрывала толстая повязка, а еще одна перетягивала плечо.

– Виктор! Фамилию запамятовала, но вы из Хейвенспорта, так ведь?

– Вернон. Вернон Харрел, – смущенно улыбнулся он. – Да, я еще помог вам выкопать очаг.

– Как вы здесь оказались? Прежде я вас не видела…

– Я был в северном отряде. Меня ранили в перестрелке и отослали назад.

У меня екнуло сердце.

– Кто-нибудь еще пострадал?

– Так, ерунда, пара несерьезных ранений. – Он помолчал. – Не переживайте. Это была совсем небольшая схватка с разведчиками роялистов. Мы разбили их наголову. Я единственный болван, который напоролся на чертов штык. – Вернон покраснел. – Простите за грубость.

– У вас штыковая рана в плече, выражайтесь как угодно, – отозвалась я.

Насколько я знала, подобные раны, проделанные треугольным лезвием, были крайне болезненны и редко заживали без нагноений.

– О нет, мне уже лучше, – потер лоб Вернон. – В этом я тоже сам виноват – когда меня ранили, споткнулся и ударился головой о камень. Болван, каких мало!

– Полагаю, если бы в меня воткнули штык, я бы не просто споткнулась! – засмеялась я. – Не возражаете, если… я подарю вам немного дополнительной удачи? Если пожелаете.

Солдат ответил не сразу.

– Благодарю, мисс, но даже не знаю… Просто это как-то не по-нашему.

– Ясно, – вздохнула я. – Но вы в курсе, что некоторые повязки и мундиры тоже…

– Все в курсе, мисс. Но меня это не шибко беспокоит. – Он покрутил уголок одеяла, избегая смотреть мне в глаза. – Не хочу вас обидеть, только я в это не верю. Так что с вашей стороны спрашивать, не желаю ли я удачи, все равно что мне просить вас помолиться Создателю, как квайсы, или воскурить фимиам предкам, как пеллиане. Просто я другой веры.

– Понимаю, – тихо сказала я.

«Если бы каждый мог увидеть свет, почувствовать его нежную радость…» – подумала было я, но осеклась. В мире бесконечное множество невероятных вещей, но некоторые все же верили, что магия не фокус, например, квайсы.

– Я не хотел вас обидеть, – неловко сказал Вернон. – То, что вы делаете, – это очень мило. Только не стоит вам находиться здесь, мисс.

Я напряженно улыбнулась.

– А я думаю – все же стоит.

Я проснулась в полночной тишине. Все затихло, даже привычная суета внизу. Большая часть военных находилась в академии, но на первом этаже особняка, на лужайках и в саду патрульные по-прежнему несли дозор. «Во время войны караул никогда не спит», – подумала я, подошла к окну и выглянула наружу. И, конечно же, на краю галереи в лунном свете блеснул штык.

Увидев безмолвного стража внизу, я успокоилась и вернулась в постель, но прежде, чем скользнуть под теплую перину, замерла.

Из коридора донеслись шаги. Я точно их слышала. Осторожно, чтобы не скрипнули пружины матраса, я встала. Было очень холодно, и я дрожала – огонь в камине почти погас, ночная сорочка совсем не грела. Шаги послышались снова – тихие звуки на каменном полу, определенно босые ноги или домашние туфли, не солдатские ботинки и не сапоги для верховой езды.

Я судорожно сглотнула, успокаивая себя, что все в порядке и мне ничего не грозит. Возможно, кто-то из живущих в доме проверяет ночных дозорных. Это ведь необходимо.

Однако что-то не давало мне покоя, мешало вернуться в теплую постель, пока там, в коридоре, кто-то бродил. Шаги возобновились, теперь они звучали ближе, и я отошла к стене. Я чувствовала себя ужасно глупо, до колючих мурашек, но взяла тяжелый подсвечник и прислонилась к декоративному гобелену. Белая сорочка светилась во тьме, но мне почти удалось слиться со стеной.