его и не насылал.

Мамина подруга Селия говорила, что несчастья не случайны – они результат человеческой глупости. Я считаю, что аутизм – случайность, а то, что мне с ним делать, – моя ответственность. Так говорила мама.

Чаще всего я в это верю. Но иногда сомневаюсь…

Утро хмурое, пасмурное. Медленный свет еще не успел разогнать тьму. Собираю обед. Беру Цего и Клинтона и иду вниз.

Шины до сих пор целые. Новое стекло в порядке. Возможно, тот человек – мой недруг – устал портить машину. Отпираю дверь, кладу обед и книгу на пассажирское сиденье, сажусь. В голове звучит любимая утренняя музыка для вождения.

Поворачиваю ключ, однако ничего не происходит. Мотор не заводится. Никакого звука, кроме тихого щелканья ключа. Я знаю, что это значит. Сел аккумулятор.

Музыка в голове сбивается. Вчера аккумулятор был заряжен. Индикатор показывал нормальный уровень заряда.

Вылезаю и открываю капот. Как только я приподнимаю крышку, что-то выстреливает, я отшатываюсь и чуть не падаю, споткнувшись о бортик.

Это игрушка – «Джек в коробочке». На месте аккумулятора. А самого аккумулятора нет.

Я опоздаю. Мистер Крэншоу рассердится. Не прикасаясь к игрушке, закрываю капот. С детства не любил «Джека в коробочке». Надо звонить в полицию, в страховую компанию – опять весь этот кошмар. Смотрю на часы. Если поспешу, успею на электричку и не опоздаю.

Беру сумку с обедом и книгу с пассажирского сиденья, запираю машину и быстро иду к остановке. Визитки следователей у меня в кошельке. Позвоню с работы.

Электричка полная, люди смотрят мимо друг друга, не встречаясь глазами. Они не аутисты, просто все негласно договорились, что в электричке можно не смотреть в глаза. Кто-то читает новости. Кто-то смотрит на экран в конце вагона. Я открываю книгу и читаю, что пишут Цего и Клинтон о том, как мозг обрабатывает визуальные сигналы. В то время, когда они писали, индустриальные роботы могли использовать только простейшую визуальную информацию для планирования движений. Бинокулярное машинное зрение применялось исключительно для лазерного наведения оружия.

Меня зачаровывают петли обратной связи между слоями визуальной обработки; я и не знал, что в голове нормальных людей происходят такие интересные процессы. Я думал, они просто смотрят на вещи и автоматически их распознают. Я думал, мое распознавание нарушено, а оказывается, если я правильно понимаю, оно просто замедленно.

Выхожу на нужной остановке около кампуса. Я уже знаю, куда идти, и дохожу до своего корпуса быстрее. Я на месте за три минуты и двадцать секунд до начала рабочего дня. Мистер Крэншоу опять стоит в коридоре, но со мной не заговаривает, молча отодвигается, пропуская меня к кабинету.

– Доброе утро, мистер Крэншоу! – говорю я, потому что полагается здороваться, а он мычит нечто похожее на «доброе».

Если бы он занимался с моим речевым терапевтом, то говорил бы яснее.

Оставив книгу на столе, вновь выхожу в коридор, чтобы отнести обед в кухонный уголок. Мистер Крэншоу, приоткрыв входную дверь, осматривает стоянку. Обернувшись, видит меня.

– Где ваша машина, Арриндейл? – спрашивает он.

– Дома. Я ехал на электричке.

– Значит, вы можете пользоваться транспортом! – говорит он, слегка краснея. – Вам не нужна отдельная парковка.

– В транспорте очень шумно. У меня украли аккумулятор.

– Для таких, как вы, иметь машину слишком хлопотно, – говорит он, придвигаясь. – Когда живешь в небезопасном районе без охраняемой стоянки, лучше не выпендриваться и не заводить машину.

– Раньше ничего подобного не происходило, – возражаю я.

Не понимаю, почему меня тянет возражать. Вообще-то, я не люблю спорить.

– Вам везло. А теперь вас, похоже, выследили. Три случая вандализма. Хоть не опоздали на этот раз…

– Я опоздал лишь в одном из трех случаев.

– Это неважно! – восклицает мистер Крэншоу.

Интересно, что же, по его мнению, важно, кроме того, что ему не нравлюсь я, да и мы все?

Он косится на мою дверь.

– Что ж, пора вернуться к работе, точнее… приступить, – говорит он.

Смотрит на часы в коридоре. Рабочий день начался две минуты восемнадцать секунд назад. Мне хочется сказать «я опоздал из-за вас», но я этого не говорю. Захожу в кабинет и закрываю дверь. Я не буду отрабатывать две минуты восемнадцать секунд. Эта мысль меня даже радует.

Возвращаюсь к вчерашнему заданию, и в голове вновь возникают прекрасные закономерности. Показатель всплывает за показателем, одна схема плавно перетекает в другую. Меняю параметры в пределах допустимого, чтобы убедиться, что нет нежелательных смещений. Подняв глаза, вижу, что прошел час одиннадцать минут. Мистер Крэншоу уже покинул наш корпус. Он никогда надолго не задерживается. Выхожу в коридор попить воды. В коридоре пусто, а на двери спортзала висит табличка. Занято. Впрочем, мне зал не нужен.

Записав то, что собираюсь сказать, звоню в полицию и спрашиваю первого следователя, мистера Стейси. Он берет трубку; на заднем плане шум. Разговоры, какое-то громыхание.

– Это Лу Арриндейл, – представляюсь я. – Вы приезжали, когда мне прокололи шины. Вы сказали позвонить…

– Да-да! – отвечает он поспешно, будто не очень внимательно слушает. – Следователь Исака сказала, что вам на прошлой неделе разбили стекло. У нас пока нет информации о нарушителе.

– Вчера у меня украли аккумулятор, – вставляю я. – А на его место поставили игрушку.

– Что-что?

– Сегодня утром машина не завелась. Я открыл капот, и оттуда что-то выпрыгнуло. Кто-то поставил «Джека в коробочке» на место аккумулятора.

– Оставайтесь на месте, я пришлю сотрудника, – говорит следователь.

– Я не дома, – говорю я. – Я на работе. Начальник рассердился бы, если бы я опоздал. Машина дома.

– Понятно. А где игрушка?

– В машине. Я ее не трогал. Я не люблю «Джеков в коробке». Я просто закрыл крышку.

Надо было сказать – «крышку капота», но неточное определение само слетело с языка.

– Скверная история… Кто-то вас сильно недолюбливает, мистер Арриндейл. Одиночный случай сошел бы за хулиганство, но тут… вы не догадываетесь, кто бы это мог быть?

– Я знаю одного человека, который на меня недавно сердился: мистер Крэншоу, мой начальник, – говорю я. – Когда я опоздал в прошлый раз. Он не любит аутистов. Он хочет, чтобы мы прошли экспериментальное лечение.

– «Мы»? На работе есть аутисты кроме вас?

Тут я понимаю, что он не в курсе; раньше я ему об этом не говорил.

– В нашем отделе работают только аутисты, – говорю я. – Но не думаю, что мистер Крэншоу сделал бы такое. Хотя… ему не нравится, что у нас есть права и отдельные парковочные места. Он считает, что мы должны ездить на электричке, как все.

– Хм. Все нападения были на вашу машину.

– Да, но он не знает