Тут мне пришла в голову простенькая идея, которую я немедленно осуществил. Вынул из кармана мобильный телефон, набрал ее номер и с трепетным волнением стал слушать гудки. Сомнение, которое я собирался посеять в ее душе, должно было дать могучие всходы, причем немедленно. Во-первых, на дисплее ее телефона высветится мой номер. А во-вторых, она обязательно узнает мой голос.

И вот гудки оборвались, и я услышал ее голос – слабый, бесцветный, «простуженный», что случается от долгих слез. В груди у меня что-то болезненно сжалось. Я чуть не закричал: «Ирина, милая моя! Прости за что, что я так жестоко обманул тебя!» Но такое откровенное воскрешение было бы равносильно разорвавшейся бомбе. И я произнес нечто загадочное:

– Не верь тому, что ты сегодня видела. Даже очевидное можно ставить под сомнение…

И тотчас отключил связь. К вечеру мои слова произведут в душе Ирины необходимую работу. Я спущусь на подготовленную почву. Может быть, почва будет настолько хорошо подготовлена, что Ирина, открыв мне дверь, устало вздохнет, покачает головой и скажет: «Ну, прямо как ребенок! Вацура, хватит изображать из себя покойника! Мне всё равно не страшно, потому что я обо всем давно догадалась!»

– Это вы правильно подметили, – сказал водитель, убавляя звук радио и включая стеклоочистители – пошел сильный дождь. – Всё надо ставить под сомнение. Любые догмы, любые вечные истины… Вы, прошу прощения, верующий?

Я пожал плечами, и это был совершенно искренний и точный ответ.

– Вот и замечательно, – непонятно чему обрадовался водитель. – Вот и прекрасненько! Вы не еще определились, вы терзаетесь сомнениями, значит, вам легче будет войти в наш Храм.

– В какой это «ваш Храм»? – без особого любопытства спросил я.

– Храм Единого Бога, сокращенно – ХЕБ, – с некоторым удивлением ответил водитель. – Вы не могли не слышать о нем. Возведение этого Храма станет самым важным событием в истории человечества. Надеюсь, вас не надо убеждать в том, что причина всех войн и конфликтов на земле состоит в том, что люди и народы разобщены, они верят в разных богов!

Он довольно долго говорил о необходимости отказаться от религиозного фундаментализма, о единой вере, которая спасет человечество, о том, что жить и молиться Богу надо всем вместе, и делать это легко, празднично и весело, не отягощая себя ненужными запретами и моральными нормами. Бог дал нам жизнь для того, сказал он, чтобы мы наслаждались ею, а не отказывались от ее радостей. В конце своей многословной и торопливой проповеди, дабы я лучше усвоил всё услышанное, он привел метафорический пример:

– Что Бог нам дает, то надо брать. Представьте себе, что вас пригласили на торжество, хозяева дома постарались, чтобы вам угодить, чтобы вас вволю накормить и повеселить, а вы, придя к ним домой, отказываетесь кушать угощения, не хотите смеяться, слушать музыку и танцевать. Хозяева обидятся на вас. Так и Бог обижается на нас, если мы отказываемся от его даров.

– Это о каких дарах вы говорите? – уточнил я, с неохотой ввязываясь в дискуссию. – О проститутках, из-за которых в центре пробки, и не пройти и не проехать? О семьях без границ, где меняются парами?

– Ну и что? – с достоинством возразил водитель и стал запальчиво убеждать: – Главное, что никто никого не убивает, не бьет, не режет… Церковь много веков называла супружескую измену пороком. А мы пересмотрели эту догму и сказали: это не порок, а благо! И вы посмотрите, как расслабились люди! Как потянулись друг к другу! Как они скинули с себя маски лицемерия и ханжества! Они поняли, что семья – это маленькая тюрьма, она не нужна. Так будет и с верой, поверьте мне! Люди всех вероисповеданий выкинут на свалку затхлые книги, написанные пророками, апостолами, мудрецами – этими злодеями, которые раскололи мир…

– Да не старайтесь вы так! – мягко упрекнул я водителя. – Меня тяжело переубедить. Я не собираюсь отказываться от догм, которые принимаю. Например, я хочу, чтобы моя любимая женщина принадлежала только мне. И никогда я не пойду молиться в ваш ХЕБ.

– Но почему? Разве это не прекрасно, когда…

– Я считаю, что храм – это не место, где можно пересматривать догмы, – возразил я. – Храм, по-моему, это диктатура заповедей. И каждый народ пусть сам решает, каким заповедям следовать.

– Вот вы как! – скривил губы водитель и покачал головой, но я уже отвернулся и стал смотреть в окно.

Навстречу нам, сверкая проблесковыми маячками, мчалась милицейская машина. «Всем стоять!! – несся грубый крик из динамиков. – Всем на обочину!! Пропустить колонну!!»

Мой водитель съехал с дорожного полотна и заглушил мотор. Мимо нас прошмыгнули еще две милицейские машины, а следом за ними потянулась колонна грузовиков с оцилиндрованным брусом, досками, рейками, металлическими уголками, трубами и прочим строительным материалом. Тяжелые, с зажженными фарами грузовики медленно взбирались на подъем, и вокруг нас клубами поднимался дым выхлопов.

– К детскому празднику готовятся, – сказал водитель. – Говорят, на центральном причале построят целый город. Будет грандиозное представление. Спасибо Сиченю, это всё он финансирует.

«Рено» дрожала, когда мимо проезжал очередной грузовик, брызги из-под колес жесткими плевками хлестали по ветровому стеклу. Замыкал колонну бортовой «ЗИЛ», на кузове которого покачивалась гигантская черная голова какого-то отвратительного монстра с рогами. Наверное, это чудище будет украшать аттракцион вроде «Замка страха».

Оставшуюся часть пути до Приморского мы ехали молча. Этот поселок и в хорошую погоду вызывал у меня тоску. Сейчас же хотелось разве что завыть, чем, кстати, и занималась тощая собачонка, которая стояла на крутом берегу и подставляла узкую морду ветру. Я прошел вдоль моря по мокрому пляжу, на котором был раскидан плавучий мусор. Море отряхивалось, скидывая на берег белые и гладкие, как кости, сучья деревьев, мутные пластиковые бутылки, шприцы, пляжные тапочки – все то, что не растворялось и не тонуло. Мне стало зябко и неуютно. Небо и море передразнивали, пародировали друг друга: оба стали грязно-серыми, беспокойными. «А ты можешь так?» – спрашивало небо и опускало косматую рваную бороду, которая едва не доставала до воды. «А ты попробуй сделать так!» – отвечало море и неожиданно ударяло в прибрежные камни, запуская в небо веер брызг.

Причал был хлипким, проржавевшие опоры подкосились, и от каждой волны раскачивались и жалобно скрипели. Я прошелся по