товарищей из Пекина.

Спустя год после нашего переезда в Пекин родился наш первенец. Потом родились еще двое сыновей. Все они ходили в китайские школы; все до сих пор прекрасно говорят по-китайски.

Мне было неловко, что я ничего не делаю по дому сама, – не стираю, не глажу, не готовлю. Всем занималась нанятая китайцами прислуга.

Дольше всего я не могла привыкнуть к тому, что у нас есть повар. Его звали Лао Сонг, и он был очень опытный, но готовил нам исключительно китайские блюда: фасоль, капусту, курицу, пельмени.

Лао Сонг готовил гораздо лучше меня, поэтому в свободное время я просила его научить меня кое-каким блюдам. Так я научилась делать пельмени и спринг-роллы.

18

В Пномпене я договариваюсь о встрече со знакомыми моих знакомых Праком и Key – двумя братьями, которые чудом выжили в годы правления красных кхмеров. Прак работает с туристами, возит их по всей Камбодже: древний храмовый комплекс Ангкор-Ват, провинция Кратьэх, где водятся речные дельфины, столичный Пномпень и приморский Сиа-нуквиль.

Key работает в банке, он менеджер, но его страсть – мотоциклы. Еще недавно в Камбодже сложно было как следует разогнаться: красные кхмеры разрушили большую часть дорог, считавшихся империалистическим пережитком, поэтому Key ездил в Таиланд. Дважды он попадал на мотоцикле в серьезную аварию, дважды чудом уцелел, но отказываться от своего увлечения не собирается.

– Если человек вырос в неволе, он потом всю свою жизнь не может насытиться свободой, – говорит он.

Мы садимся в одном из лучших столичных ресторанов, заказываем по тарелке кисло-сладкого супа и начинаем беседу о тех временах, когда страной правили красные кхмеры, а оба брата были детьми.

Прак:

В 1975 году, когда Пол Пот пришел к власти, мне было полтора года. Мама еще кормила меня грудью. Когда ее отправили в коммуну и выяснилось, что там проблемы с едой, она решила меня не отлучать.

Кеу:

Мы знаем это от женщины, которая вместе с матерью жила в коммуне и которую мы случайно встретили много лет спустя. Прак не помнит то время, я тоже не помню. Красные кхмеры следили, чтобы в одной коммуне не оказались муж с женой, брат с сестрой или бывшие соседи. Они хотели построить новое общество с нуля, и для этого разрушали все прежние связи. Подростком меня отправили в совершенно другое место, чем Прака с матерью.

Прак:

Я засыпал с матерью… Это точно.

Key:

Здесь тоже не все так просто, потому что зачастую даже маленьких детей отрывали от родителей, и их воспитывала Партия, то есть какие-то наставницы. Может, мать уже была больна, раз они позволяли вам спать вместе? Подробностей мы не знаем. Меня вместе со взрослыми заставляли работать. Я с утра до ночи собирал рис. У нас была хорошая категория, вторая, так как матери удалось скрыть, что отец был военным.

Прак:

Красным кхмерам она представилась именем своей подруги, которая умерла на несколько месяцев раньше. Обман так и не раскрыли.

Кеу:

Отец погиб во время гражданской войны, сражаясь с красными кхмерами. Узнай они об этом, мы бы не выжили.

Еды нам давали жалкую горсть. Буквально. Рис с каким-то варевом. Изо дня в день одно и то же, без вкуса и без мяса. Конечно же, этого не хватало подростку на такой тяжелой работе. Поэтому мы с моим другом Кхимом ходили охотиться на крыс. Сбегали тайком: если бы нас заметили, у нас были бы большие проблемы. Мы стащили из коммуны длинные куски проволоки и спички. Сегодня это кажется смешным – красть спички! – а тогда это было серьезное дело. Нам пришлось неделю следить за охранниками; найти место, из которого не виден вход в кухню; выяснить, где лежат спички. Потом я стоял на стреме, а Кхим проскользнул в кухню. Он вернулся через пять минут, и это были самые длинные пять минут в моей жизни.

Заполучив проволоку и спички, мы начали по вечерам выходить на засеянное поле. Нужно было туда прокрасться, а потом тихонько ждать, пока не появятся крысы. Один взмах руки – и если повезет, у нас есть мясо. Мы разводили маленький костерок (никто не должен был заметить дым), а подкрепившись, незаметно возвращались домой.

И вот однажды на вечернем сеансе самокритики один из командиров решил выяснить, кто крадет из кухни спички. Я думал, у меня сердце выпрыгнет из груди! К счастью, другие люди из лагеря стали обвинять кухарок. Мы с Кхимом не произнесли ни слова. Всю вину взвалили на женщин, которые нам готовили. Их как-то за это наказали, не помню подробностей. Кажется, одну перевели в другой лагерь. Как я с этим живу? Сегодня мне стыдно, но то ненормальное время нельзя мерить обычной мерой. Каждый из нас пытался выжить.

Кхима потом все равно убили. Не знаю, за что. Однажды он просто исчез и больше не появился. Может, у него нашли спички? Я правда не в курсе.

Знаешь, сегодня я думаю, что будь они поумнее, то разрешили бы людям охотиться на крыс. Крысы портили и поля, и зерно, а люди были такие голодные, что перебили бы их всех. Для нас печеная крыса была деликатесом. Потом я ел в разных местах – в Бангкоке, в Пекине, бывал в по-настоящему дорогих ресторанах, – но для меня ничто не сравнится с теми крысами.

Прак:

Я про это не знал. Про тех крыс.

Кеу:

Я тебе говорил. Ты, видать, забыл.

Парк:

Я не знал.

Кеу:

Прак, ты знал. Каждый раз, как мы едем из Пномпеня к тете в Баттамбанг, мы проезжаем место, где у дороги продают крыс по доллару за три штуки. Каждый раз я тебе рассказываю эту историю. И говорю, что когда-нибудь мы остановимся, и ты, братишка, попробуешь печеную крысу. Кто не пробовал, тот жизни не знает. Это не так уж и страшно. Нужно просто себя преодолеть…

Прак:

Я не знал…

Кеу:

Ты просто выбросил это из головы. И правильно сделал, зачем такое помнить. Я бы тоже забыл, если б смог.

Прак:

Я ничего не помню о правлении красных кхмеров. Я был слишком маленький. Помню только, как умерла мама.

Кеу:

Она уже долго болела. Нам рассказала та женщина. Никто не знал, что с ней. Красные кхмеры убили всех врачей, а единственным медработником в коммуне был парень моего возраста, которого за несколько дней научили делать уколы и вскрывать нарывы. Но