Он поднял голову к небу и всмотрелся в яркое солнечное гало. Это было настолько символично, что он ухмыльнулся. Зрачок солнца и тонкий сияющий обруч вокруг радужного сияния — Око Дракона. Кира видела его в глазах Павла. Кира…

Воспоминания накрыли волной. Пламя, выдыхаемое им, испепеляло людей. Павел остановился, его мелко затрясло, и он упал на колени. Он убил их. А тех, кого не убил, преследовал сквозь дыру в пространстве, а когда настиг, то тоже испепелил огненным дыханием. Вернуться ему не удалось, потому что дыра сомкнулась за ним. Где он? Как далеко от Киры? Что это за мир? Разве это мир предков, порабощённый завоевателями? Не похоже. А фиолетовая дыра в небе это портал? Только куда он ведёт? Павел поднялся на ноги, снова прикрылся и побрёл дальше.

К вечеру он вышел на опушку леса и заметил небольшой домик, не обнесённый забором. Из трубы поднимался ароматный дымок, а на пороге сидел грузный бородатый мужчина лет шестидесяти, седой, с золотой серьгой в ухе и крупным чёрным ониксом в её центре, в расшитой чёрной вышивкой рубахе, коричневых шароварах и курил трубку. Он окинул нагого Павла хмурым взглядом, и Павел обнаружил, что его голубые глаза очерчены тонкими обручами чёрного цвета.

— Первый раз? — спросил мужчина на всеобщем.

Павел только кивнул. Несложно было догадаться, о чём спрашивал мужчина. Да, Павел обратился в первый раз. И отсутствие удивления на лице у мужчины вызвало подозрение, что он не впервые принимает у себя на пороге человека в чём мать родила с видом полоумного.

— Стой тут, — мужчина зажал трубку в зубах, поднялся на ноги и вошёл в дом.

Павел ещё какое-то время стоял, ёжась и неловко озираясь вокруг, он всё ещё прикрывал пах руками и выглядел, словно любовник, пойманный мужем в спальне неверной жены. Наступающий вечер веял прохладой и холодил кожу, но Павел совершенно не мёрз, пробудившаяся кровь Дракона грела его изнутри. Это было странно. Он вроде не знал этих вещей, но и в то же время знал. Он не понимал, откуда ему это известно, но при этом и не удивлялся собственной осведомлённости. Словно эта информация спала в нём, а теперь пробудилась, и он точно знал, как жить со своей Драконьей сущностью.

Мужчина вернулся. Он бросил Павлу широкие штаны чёрного цвета на завязках и льняную рубаху, скроенную на манер рубах древних славян.

— Спасибо, — отозвался Павел, неловко ловя одежду одной рукой.

— Одевайся, — проворчал мужик. — Ужинать пойдём. Голодный, наверное. Давно бродишь?

— С утра, — ответил Павел, отворачиваясь от мужчины и натягивая штаны.

— Значит, далеко приземлился, — заключил мужик, выпуская табачный дым изо рта. — Это мои земли, — мужик окинул взглядом простирающееся перед ним поле. — Раз в месяц обязательно какой-нибудь молодой Дракон тут обращается обратно. Надоели до смерти, — пробубнил он, совсем не стараясь произнести последнюю реплику тише. — У нас своих не бросают. Золотых тем более. Звать тебя как?

Павел напряжённо сглотнул. Мужик выглядел однозначно добродушным, но быть легковерным в своей ситуации Павел не собирался.

— Томас, — ответил Павел, натягивая рубашку через голову.

— А фамилия?

— Уэлч.

Мужик покачал головой.

— Уэлч, Уэлч, — повторил он. — Что-то знакомое. А, — он воскликнул, словно что-то вспомнил. — Уэлчи рудниками золотыми владели. Только давно это было.

— Как давно? — спросил Павел.

Мужик хитро прищурился и расплылся в улыбке.

— Ну лет так четыреста — четыреста пятьдесят назад, — ответил он.

Павел недоверчиво уставился на него.

— Только померли они все ещё в начале войны, никого не осталось.

— И ты это всё знаешь… откуда? — недоверчиво спросил Павел.

— Я Эхориус Фрай, можно просто Эхо, — произнёс мужик. — Пошли в дом, накормлю, расскажешь, откуда ты такой молодой да глупый.

Эхо развернулся и пошёл в дом, Павел последовал за ним. Внутри дом был довольно просто обставлен. Одна комната, две односпальные кровати у дальней стены, в углу старинная печь с лежанкой, из горнила* шёл умопомрачительный запах еды, стол посреди комнаты и две лавки с двух сторон, застеленные тёплой материей. Посреди стола стояла крынка**, а рядом на разделочной доске лежал каравай, прикрытый белым расшитым красными узорами полотенцем. Комнату освещали подвешенные к потолку лампады. Павел сморгнул, осознавая, что подобную картину мог видеть на картинках о жизни древних славян и в учебниках по истории.

— Садись за стол, — сказал Эхо, берясь за ухват***и доставая из горнила чугунок**** с ароматной едой.

Ступая босыми ногами по деревянному полу, Павел прошёл к столу и сел на лавку. Эхо поместил горячий чугунок на столе, убрал ухват и поставил на стол две тарелки, положил пару алюминиевых ложек. Павел уставился на ложку, по логике она должна была быть деревянной.

— Другого металла нет, война всё отняла и уничтожила, — пояснил Эхо.

— Она всё ещё идёт? — спросил Павел.

— Ну как сказать: примерно раз в пару месяцев Смертаки вспоминают, что мы всё ещё сопротивляемся и не вся жизнь выкачана из нашего мира, прилетают из дыры, и мы бьёмся.

— И кто побеждает?

— Вроде как они, популяция Драконов не растёт. Последний золотой Дракон умер пару часов назад, и потомков у него не осталось, то есть осталось, но это сложно. Так что ты в нашем мире теперь единственный. Как говорится, свято место пусто не бывает.

— Это хорошо или плохо?

— Хорошо. Золотые Драконы — наши предводители, только их мы признаём своими лидерами, а без лидера мы хоть и остаёмся могучей силой, но всё же разрозненной, поэтому твоё появление своего рода надежда, — Эхо положил в тарелку Павла горячую тушёную картошку с мясом, а потом принялся наполнять свою. — Налетай. Голодный, наверное.

— Есть такое, — согласился Павел, беря ложку.

— Сам-то откуда будешь?

— Понятия не имею, — отозвался Павел. — Могу только сказать, что Драконы и люди ушли из родного мира в тот мир, где я родился плюс минус пять тысяч лет назад.

Эхо почесал бороду.

— А сюда как попал?

— Гнал предателей и убийц из нашего мира, они открыли портал, — Павел скривился от тяжёлых воспоминаний. Убийцы… А он теперь кто? Тоже убийца.

— Всех пожёг?

— Всех, — выдохнул Павел.

— Хорошо, — кивнул Эхо, принимаясь за еду. Для него это не было чем-то из ряда вон выходящим, смерть врага была настолько обыденной для Эхо, что Павел невольно поёжился.

Какое-то время ели молча. Эхо ломал хлеб руками и делился с Павлом, тот молча принимал и кивал в знак благодарности. Когда пришло время чая, Эхо налил кипятка из чугунка, который также выудил из горнила печи. Кружки были простые, жестяные, местами мятые, было видно, что отлиты они были очень давно.