— Шон никогда не примет мысль о том, что кто-то из его семьи или из дружеского окружения пытается причинить ему вред, — произнес Зак. — А что касается стекла в пироге… если бы Кэт сразу же не порезалась, кто угодно мог съесть его… довольно интересный метод совершить убийство… методом тыка. Марни вот, к примеру, успела откусить, — задумчиво сообщил он.

— Может, ей следует отправиться в больницу и провериться, — предложил Морриссей. — Просто на всякий случай.

— Она ничего не проглотила и даже ничего не прожевала, — сказал Зак.

— Первейший подозреваемый — тот, кто не хотел есть пирог… если, конечно, это зло сделано в доме. Если Клара не одержима мыслью об убийстве.

Никаких каламбуров. Черты Морриссея оставались непроницаемыми.

— Могу поклясться жизнью: Клара не способна на убийство, — заверил его Зак. — И пирога хотелось всем.

— Ладно. Первым делом главное — пирог и черника. Сейчас же этим займусь. А вы просто удостоверьтесь в том, чтобы все соблюдали осторожность. — Он взглянул на Зака. — Вы считаете, я должен знать что-то еще?

Зак посмотрел на него столь же пристально и спокойно:

— Нет.

Морриссей кивнул и отбыл.

Кэл и Марни вышли из дома до того, как Зак снова вошел.

— Мы идем к себе, — сказал Кэл, но вид у него был какой-то извиняющийся, будто он чувствовал себя виноватым, уходя в тот момент, когда все было так запутанно и непонятно.

— Да, конечно. — Зак взглянул на Марни: — Ты уверена, что не проглотила ни кусочка этого пирога?

Марни кивнула:

— Поверь, я бы закричала, чтобы вызвали скорую помощь, если бы так случилось. Я в порядке. И кто-то должен продолжать заниматься бизнесом.

— Конечно.

Они все еще продолжали стоять. И чувствовали себя неловко.

— Ладно, поговорим завтра, — сказала Марни.

— Я буду дома, — согласился Зак. — Возможно, поброжу по окрестностям, ненадолго выйду в море, чтобы проветриться. Голова должна быть ясной.

— О-о?! — воскликнула Марни.

— Ничто так не проясняет разум, как морской воздух, — согласился Кэл.

— Да, без сомнения, но… — Она скорчила виноватую гримаску. — Разве тебе, Зак, не следует проверить, куда ведет черничный след? — Она выдержала паузу. — Столько пугающих обстоятельств.

— Морриссей — хороший коп, — сказал Зак. — Он сам об этом позаботится. Мое внимание сейчас сосредоточено на семье.

— Это ясно, — произнес Кэл.

— Доброй ночи, — пожелал им обоим Зак, и наконец они ушли.

Когда он вернулся в дом, там стояла тишина. Он обнаружил Клару и Тома, прибирающих кухню. Том грустным голосом поведал Заку о том, что, как бы они ни любили Шона О’Райли, их пребывание здесь остается под большим вопросом, если Аманда будет продолжать столь оскорбительно относиться к Кларе. Зак уверил Тома, что прекрасно понимает его, но попросил постараться потерпеть еще немного.

Том окинул его печальным взглядом и обещал, что попытается держать себя в руках.

Шон и Кэт, очевидно, разошлись по своим комнатам, Каэр вернулась к Брайди в ту же минуту, как Морриссей закончил беседу с ней, Аманду нигде не было видно. Зак поторопился подняться наверх, чтобы посмотреть, как там Брайди и Каэр.

Каэр устроилась сбоку, у кровати старушки, и что-то ласково и успокаивающе говорила, держа ее за руку. Когда девушка рассказывала о древней стране, высоких изумрудных холмах и красоте величественных скалистых вершин, о сладчайших звуках флейты и арфы, в ее голосе слышался ирландский акцент. Брайди улыбалась, внимая ее рассказу.

Он почувствовал, что его баюкают, почти что гипнотизируют звуки ее голоса, взлеты и падения его тона. Каэр рассмеялась и напомнила Брайди, что от лепрекона требовалось обязательно начистить человеку ботинки, поэтому, если она действительно хотела заполучить горшочек золота, ей нужно было оставить свои туфли за порогом, чтобы заставить лепрекона задержаться и получить возможность поймать его.

Брайди широко открыла глаза.

— Помни, когда поймаешь зло, не отпускай его бродить по свету. Помни, что баньши должны быть добрыми, Каэр. Поклянись.

— Клянусь, — уверила ее девушка.

Спустя мгновение Брайди мирно спала.

Каэр тихо поднялась и заметила, что в дверном проеме стоит Зак.

— Думаете, с ней все в порядке? — тревожно спросила она, подойдя поближе.

— Да. Зачем кому-то причинять вред Брайди? — Он покачал головой. — Она ни для кого не представляет опасности. Не думаю, что нам надо беспокоиться.

— А я беспокоюсь за нее. Она принимает лекарство, но лучше ей не становится, — сказала Каэр. — Пневмония — вот что представляет для нее сейчас настоящую угрозу.

— Для любого человека ее возраста это опасно, Каэр. Брайди уже стара.

— Некоторые доживают до ста, — сказала она.

— Верно, но с возрастом мы становимся все уязвимее, — объяснил ей Зак, отметив, что Каэр смущена. — Почему бы вам не пойти в свою комнату, туда, где вы можете быть ближе к Шону? — предложил он. — Завтра я попрошу Кэт остаться с ним на некоторое время. Вы и я — мы оба отправляемся заниматься расследованием.

— Мм?

Он сухо кивнул:

— Эдди оставил зацепку.

— Какую?

— Просто будьте готовы примерно к десяти утра, — сказал он ей. — А теперь идите. Все спокойнее, когда вы или Кэт находитесь рядом с Шоном.

Она проскользнула мимо него, а он, встревоженный, шагнул в комнату, чтобы просто убедиться в том, что Брайди и в самом деле мирно спит. Так и оказалось. Только ее дыхание показалось Заку немного присвистывающим.

Однако, пока он стоял возле нее в приглушенном свете, она открыла глаза. Казалось, женщина смотрит на него в упор, но он мог поклясться, что она совсем не видит его.

Она пошевелила губами. Он нагнулся поближе, стараясь расслышать слова.

— Простите, Брайди, вы что-то сказали?

Ничего. Тишина.

Она снова закрыла глаза, и он замялся у ее кровати. Выпрямился и уже собрался уйти, как губы Брайди снова зашевелились.

Зак наклонился поближе и услышал, как она прошептала одно-единственное слово:

— Баньши.

Снаружи внезапно вовсю разыгрался зимний ветер, подобно зловещему эху.

Баньши, баньши, баньши…

Он поднялся, стараясь стряхнуть с себя это странное заклинание ветра, и снова взглянул на Брайди.

Она крепко спала с почти блаженной улыбкой на лице.

Зак вышел из комнаты и направился к себе, но остановился в конце коридора у высокого, изогнутого аркой окна, смотревшего прямо в ночь. Никто не задернул шторы, и в лунном свете вид был поистине захватывающий: зазубрины скал и силуэты яхт, стоящих на якоре. Огоньки вдоль причалов нежно освещали особняки восемнадцатого — девятнадцатого веков, которые выстроились в ряд в районе порта, рождественские гирлянды мерцали, добавляя праздничности обычной сцене.