машину, открывал дверцу или окно, чтобы впустить свежий воздух. Шедший следом седан

тормозил, из него высыпали вооруженные парни…

– Зачем ты рассказываешь, как Молоков организовывал грабежи? – прервала я Роберта.

– Обнорская стала жертвой человека, который промышлял разбоем на дорогах, – пояснил

Троянов. – Ее нашли в машине, припаркованной в Индустриально-Проектируемом тупике.

Он находится в промзоне, расположенной в глухом месте. Там вообще не ходят люди. С

правой стороны тянется забор склада автопокрышек, куда москвичи сдают на хранение

несезонную резину, а слева – железнодорожные пути. Въезд для автолюбителей со стороны

улицы Белотукова, рельсы огорожены огромными щитами. В общем, не для гламурной

журналистки райончик. Неудивительно, что ее убили. Если доехать до конца тупика, то

упрешься в скопище двухэтажных развалюх, в которых раньше было общежитие завода. В

прежние годы на месте нынешнего автосклада работало мощное предприятие, набиравшее

сотрудников из провинции. Москвичи не хотели работать там, где…

– Погоди, – вновь прервала я Роберта. – Я поняла, что Арина погибла в безлюдном месте.

– Да, да, – подтвердил Троянов. – Но дослушай до конца. Улочка упирается в крайне

неблагополучный район, где живет настоящий сброд, люди без регистрации. Полиция вечно

туда катается, там что ни день, то драка или разборка.

– Почему ты сказал, что Обнорскую убили? – удивилась я. – Разве она не попала в ДТП? В

редакции «Дом солнца» говорят об аварии.

– А, журналисты… – фыркнул Троянов. – Слышали звон, да не знают, где он. Нет, Арину, сильно избитую, обнаружили в ее совершенно целой малолитражке. Преступник забрал

сумку корреспондентки, сорвал часы, выдрал серьги. Но почему-то оставил браслет в виде

змеи. Тело опознала в морге владелица журнала Ольга Николаева. Чуть в обморок не упала, однако успела сказать: «Да, это Арина. Она должна была в девять вечера присутствовать на

важной вечеринке, поэтому надела вечернее платье и туфли к нему. Браслет у нее очень

дорогой. Обнорская говорила, будто он достался ей от бабушки, там изумруды, бриллианты, сапфиры, эмалевые вставки». Услышав ее слова, кто-то из полицейских обронил: «Странно, что бандит его не взял». Николаева неожиданно пустилась в объяснения: «Видите, украшение очень плотно сидит на руке, его через кисть не снять. А застежка нестандартная, с

секретом. Грабитель не смог стянуть браслет. Давайте объясню, как работает замочек, иначе

не откроете его».

– Видела эту вещичку, – сказала я. – Очень приметная. Арина назвала ее своим талисманом

и…

– Я в архиве порылся, в деле Молокова поковырялся, – не дал мне договорить Роберт. –

Браслет раньше принадлежал Галине Толбовой, она попросила мужа отдать украшение

почистить знакомому ювелиру. Супруга убили на шоссе, украшение попало к Молокову. И

оно действительно запредельно ценное. Глеб Валерьянович подтвердил: камни подлинные, платина, натуральный жемчуг. Кроме того, в бардачке малолитражки Обнорской

обнаружили косметичку, где она держала свои документы. Там лежали паспорт, права, скидочные карточки. Ни денег, ни кредиток не было. Очевидно, кошелек находился в

украденном ридикюле.

– Сумка у Арины была дорогая, – согласилась я, – из крокодиловой кожи, с золотыми

уголками. Часы ее привлекали внимание россыпью бриллиантов вокруг циферблата. Глупо

ехать, так нарядившись, в стан маргиналов. Почему Арина остановила машину? Навряд ли

важная вечерника, о которой упоминала Николаева, устраивалась на складе автопокрышек

или в бараке.

– Молоков убивал людей в автомобилях, а его жена погибла от руки мерзавца, который

напал на ее машину, – хмыкнул Троянов.

– Вот еще странность, – пробормотала я. – Отчего малолитражка осталась на улице? Труп

можно вытащить и бросить, а тачку продать. Ладно, похожу по редакции, послушаю, о чем

народ говорит, а потом приеду в офис.

– Кто-нибудь видел Фонареву? – заорал из левого коридора чуть надтреснутый тенор.

Расположенная напротив меня дверь открылась, высунулась женщина:

– Виталий, перестань кричать!

Послышались торопливые шаги, в поле моего зрения возник парень в коротких, едва

доходящих до щиколоток розовых джинсах и кургузом зеленом свитере. Он был обут в кеды.

Самая подходящая для холодной погоды одежда и обувь.

– Елизавета Сергеевна, вы знаете, где Олеся? – налетел он на даму.

– Понятия не имею, – тоном вдовствующей королевы ответила та. – А вот в чем уверена, так это в том, что нельзя мешать коллегам творить. Шум сбивает с мысли, не дает

сосредоточиться.

– Так Фонаревой у вас нет? – уточнил Виталий.

– Сегодня Олеся не почтила нас своим присутствием, – церемонно сказала Елизавета

Сергеевна. – Не соизволила даже на планерке светлым ликом сверкнуть.

Справа от диванчика, на котором я сидела, приоткрылась еще одна дверь, в коридор с

кипой папок в руках вышла девушка и замерла. Ее явно заинтересовала беседа.

– Катастрофа! – взвыл парень и картинно схватился за голову.

– Бога ради, Виталий, какие в вашем отделе интервью могут быть катастрофы? –

скривилась Елизавета. – Вы готовите материал за полгода вперед, имеете время каждую

строчку вылизать. Вот у нас в новостях с модного подиума вечная нервотрепка. Только я

подготовила репортаж о показе российского дизайнера Олега Сопрыкина, отобрала снимки, выбила место на полосе, номеру завтра уходить в печать – и облом. Оказывается, Сопрыкин

сегодня утром бегал голый по московским улицам, стреляя в народ из водяного пистолета, заряженного… Опущу мерзопакостные подробности. Ольга Ивановна в негодовании, велела

материал про него не ставить, заменить другим, и мне теперь нужно написать двести строк