— Еще и это! — раздраженно произнес ее супруг — и, как по заказу, в этот момент позвонили в дверь.

— Лучше б я сегодня вообще не приходил домой, — добавил Вольф, а его жена с удивлением заметила, что ее больше не интересует, где бы он в таком случае ночевал.

* * *

— Мы продвинулись на пару шагов вперед, — сказал Кронборг. На этот раз он не стал даже пытаться протискиваться на диван и совать под стоящий перед ним стеклянный столик свои ноги, скручивая их в виде штопора. Вместо этого он занял место в кресле и незаметно отодвинулся на несколько сантиметров назад — так, чтобы можно было более или менее удобно сидеть. Карен принесла стаканы и две бутылки воды. Вечер был очень теплым, почти душным. Казалось, что волна жары в это лето никогда не схлынет.

"Спрашиваеся, зачем еще ехать в Турцию?" — подумала она.

Вольф сидел на диване с выжидающей миной на лице, сером от усталости.

— Итак, мы смогли реконструировать, когда точно был произведен этот телефонный звонок, — продолжил полицейский. — А именно, в прошлый четверг, в половине третьего утра. — Он посмотрел на собеседников. — В прошлый четверг, в половине третьего утра, у вас должен был зазвонить телефон. И вы, очевидно, ответили на звонок.

Карен почувствовала, как побледнела. Она не понимала, почему не догадалась об этом уже во время первого разговора с комиссаром. Взглянув в сторону Вольфа, женщина поняла по выражению его лица, что и он молниеносно сообразил, о каком звонке шла речь.

— Ах ты, черт побери! — произнес он, хотя подобные выражения в присутствии постороннего были для него крайне необычными.

— Вы помните этот звонок? — уточнил Кронборг.

— Да, — прохрипела Карен и, откашлявшись, повторила более твердым голосом: — Да.

— И?..

Женщина встала, потому что ей вдруг показалось, что она ни секунды дольше не сможет сидеть. За большим окном, выходившим на веранду, был виден дом Леновски. Его белые стены сияли среди густых темно-зеленых листьев кустарников и деревьев. Стоял спокойный, тихий, теплый летний вечер. Кенцо лежал на улице посреди газона, снова и снова пытаясь схватить надоедливую муху, кружившую вокруг его головы. Он прекратил лаять на соседский дом. Люди наконец поняли то, что ему было известно на протяжении всего этого времени. Ему больше не нужно было бороться за то, чтобы объяснить им это.

— Был один звонок, — произнесла Карен, — ночью. Он разбудил меня… нас. Я… я сразу подумала, что он не мог предвещать ничего хорошего, и пошла к телефону…

Она запнулась. "Я так ужасно спасовала", — подумалось ей.

Кронборг смотрел на нее в ожидании. Вольф закрыл лицо руками.

— Я ответила, но на другом конце провода слышался только… стон. Больше ничего. Только стон. Казалось, будто кто-то хотел что-то сказать, но не мог произнести ни слова. Это было… ужасно. Ужасно и пугающе.

— Вы ничей голос не опознали?

— Нет. Эти… эти стонущие звуки были такими нечеловеческими… мне кажется, что я даже голоса собственных детей в этом не смогла бы опознать. Я подумала…

— Да?

— Я испугалась, что это, возможно, моя мать. Она старая и живет одна, и я вдруг подумала, что с ней, возможно, случился инсульт или что-нибудь еще плохое…

— Но вы, очевидно, не подумали об извращенце, любящем подобные игры? — спросил комиссар. — О ком-нибудь, кому доставляет удовольствие звонить совершенно незнакомым людям и пугать их своим стоном?

— Мой муж подумал об этом, — ответила Карен и вновь посмотрела в сторону Вольфа, который поднял голову и пристально уставился на нее. — Он посчитал, что это сумасшедший, и сказал, чтобы я об этом больше не думала.

— Значит, вы прервали звонок?

— Да. После того как я неоднократно просила назвать свое имя, но за этим ничего не последовало, я положила трубку. Однако я не могла успокоиться и позвонила своей матери. У нее все было в порядке, но она так расстроилась из-за моего звонка, что у нее усилилось сердцебиение, и она, по ее словам, остаток ночи провела без сна. Как-то я опять умудрилась все сделать неправильно… — Она увидела в глазах комиссара сочувствие, и у нее снова возникло впечатление, что он многое знал о ней и мог заглянуть ей в душу. — Я показалась себе истеричкой. Я пыталась забыть о звонке и внушить себе, что это действительно был какой-то извращенец, который получал удовлетворение от подобных звонков. Только…

— Только вы по-настоящему не верили в это.

— Да. Это был не такого… не такого рода стон. Я не могу точно описать его, но на самом деле он звучал так, словно кто-то оказался в очень большой беде. Словно кто-то был тяжело ранен, или болен, или… — Женщина покачала головой. — И ведь так оно и случилось. Это была госпожа Леновски.

— Она была при смерти, — сказал Кронборг, — потому что преступник — или преступники — нанес ей множество ран кухонным ножом. Это было чудо, что не были повреждены жизненно важные органы. Врач считает, что она прожила после полученных ран еще где-то около сорока восьми часов. Но у нее случилась огромная кровопотеря, так что, возможно, много часов она была без сознания. Мы не знаем, когда преступник — или преступники окончательно покинули дом. В какой-то момент после этого она, видимо, направилась к телефону — судя по следам, скорее всего, проползла на четвереньках или на животе. Она, видимо, была совершенно обессилена, так что даже не смогла набрать номер. Итак, она нажала на кнопку повтора и таким образом попала к вам. Но… — Он с сожалением пожал плечами.

Карен, конечно, тут же приняла это сожаление на свой счет.

— Но я не в состоянии была понять, что произошло!

Полицейский улыбнулся ей.

— Перестаньте упрекать себя. То, что произошло там, лежит за пределами понимания нормального человека. Вполне естественно, вы не могли определить, что это за звонок. Нет, я имею в виду, что Грета Леновски хоть и добралась до телефона, но была слишком слаба, чтобы хотя бы назвать свое имя. Она не в состоянии была дать ни малейшего намека на то, кто она, поэтому ее звонок не имел смысла. Боюсь, однако, что на тот момент, скорее всего, ее уже нельзя было спасти.

Тут, впервые за все время, что Кронборг находился в их доме, Вольф взял слово:

— Уже есть какие-нибудь намеки на личность преступника?

Комиссар с сожалением покачал головой.

— Пока нет. Проблема состоит в том, что у Леновски якобы вообще нет родственников. Во всяком случае, среди соседей ничего подобного не известно, а мы в своем расследовании еще не продвинулись настолько, чтобы разыскать их. Также никому не бросилось в глаза, что этих людей больше недели не было ни слышно, ни видно. Ведь близкие родственники или друзья должны были бы удивиться и обратились бы в полицию.

— Нас не интересуют дела других людей, — тут же заявил Вольф, — так что в этом пункте ничем помочь вам не можем.