Французская эпическая поэзия XII и XIII вв. очень обширна; большая часть ее утрачена, но и остатками можно наполнить целые библиотеки. К сожалению, наряду с немногими вдохновенными поэмами, полными героической энергии, в ней немало посредственных произведений. Эпический язык, бедный даже у наиболее искусных поэтов, стесненный тираническим стихосложением, был в ту эпоху однообразен, бесцветен и безвкусен. Трудно найти что-нибудь более плоское и многословное, чем компиляции ранней эпохи вроде «Doon de Мауеncе» или «Charlemagne» Жирара Амьенского.

В подражание эпосу, возникшему из национального предания, королевскому и феодальному, рано начал процветать другой, еще более искусственный эпос, материал для которого жонглеры искали в произведениях римской древности и эпохи греко-римского упадка. В подражание поэмам о Карле Великом были сочинены стихотворные романы об Александре, о Троянской войне, о Юлии Цезаре. Но лучшие романы XII в. — не эти, а кельтские. Готфрид Монмутский, епископ Сент-Асафа, умерший в 1154 г., издал легендарную историю Британии («Historia regum Britanniae»), будто бы переведенную с одной старой галльской книги, где он собрал всевозможные легенды из древней истории бретонских кельтов. Эта история, имевшая большой успех на материке, познакомила Запад с романтическими героями, с великими туманными образами Артура, Мерлина и т. д. Бретонские музыканты, очень ценимые при дворах сеньоров Франции и Англии, также распространяли трогательные и чудесные рассказы о феях, паладинах и прекрасных дамах, неизвестные германскому миру: об Изольде, Тристане, Говене, Парсивале. Этот «бретонский материал», чарующий и прелестный, но слишком поддающийся расширению, был встречен во Франции чрезвычайно благосклонно. До нас дошли прелестные «lais bretons» («lai du Frene», «Guingamor») Марии Французской, жившей в Англии в царствование Генриха II. Беруль около 1150 г. составил сборник легенд о Тристане. Образовался цикл песен о Круглом столе. Кретьен де Труа, самый знаменитый из труверов двора Марии Шампанской, дочери Людовика VII и королевы Алиенор, сочинил, начиная с 1160 г., бесчисленное множество романов, в которых искусно соединил утонченное изящество бретонцев с наивной и глубокой страстностью провансальцев. Главные произведения Кретьена де Труа — «Conte de la Charrette» и «Conte du graal», «Lancelot» и «Perceval»; его подражатели, которых было очень много, почти все впали в банальность и напыщенность. Упомянем наконец о поэмах, которые не стоят в прямой связи ни с национальной, ни с античной, ни с бретонской традицией; некоторые из них представляют собой изящные и грациозные рассказы, в которых превосходно отражаются нравы высшего общества лучших дней Средневековья; таковы «Guillaume de Dole», «Joufroi», «La Chatelaine de Vergi», «Jean de Dammartin et Blonde d’Oxford».

Лирическая поэзия. Исторические обстоятельства превосходно объясняют нам, почему литературы Северной и Южной Франции до той минуты, когда они начали взаимно влиять друг на друга, шли разными путями. «Северные французы любили опасные походы, добрые удары меча: вот почему они создали эпос; провансальцев не интересовали рассказы о подвигах, к которым их не влекло, — вот почему у них нет эпоса» (П. Мейер). Но невоинственные южане были богаты. Жонглеры играли видную роль при княжеских дворах Лангедока. Даже знатные серьоры, которым мир давал досуг, сами были не прочь trobar, то есть сочинять; их жизнь проходила в служении дамам. Следовательно, на Юге источником поэтического вдохновения была не война, а любовь, но любовь благородная, пышная, церемониальная. Любовь, на которую смотрели как на искусство, была воспета в XII в. в бесчисленных лирических песнях на провансальском языке, написанных очень изысканным, иногда удивительным слогом. Это салонное чувство — любовь, подчиненная законам строжайшего этикета, — было перенесено на Север Алиенор Пуатьеской и Марией Шампанской в царствование Людовика VII. Несмотря на свое иностранное происхождение, она очень скоро акклиматизировалась в Шампани, Пикардии и Фландрии. Кретьен де Труа ввел ее, как мы видели, в романы Круглого стола; он писал также лирические стихотворения в форме песен трубадуров. После него в этом ученом и манерном роде поэзии упражнялись искусные стихотворцы Конон Бетюнский, Гас Брель, сир де Куси, граф Тибо Шампанский, Готье д’Эспиноса, Колин Музе и др.; они оставили изящные, тщательно отделанные стихотворные пьесы: saluts d'amour, tencons и jeuxpartis.

Французская эпическая и лирическая литература в Европе. Эпические поэмы, романы и лирические песни северных французов и провансальцев некогда высоко ценились; это доказывают их многочисленные переводы и переделки, распространенные в Средние века по всей Европе. В Англии, благодаря завоеванию Вильгельма Незаконнорожденного, в течение целых веков говорили и писали по-французски; французские произведения читались там так же, как и во Франции; англо-нормандская средневековая литература есть лишь ветвь французской литературы того времени. Испанская литература с самого своего возникновения зависела от французской: в 1150 г. трубадур Маркабрю путешествовал по Кастилии и Португалии; он привил там условные формы любовной поэзии. Короли Арагона Альфонс II и Петр III были трубадурами; они писали на французском провансальском наречии. Первый король Португалии, при дворе которого собирались поэты, Альфонс III (1248–1279), провел молодость во Франции, откуда привез свою жену, дочь Филиппа Hurepel; замечательные произведения португальской поэзии XIII в., в которой некоторые ошибочно видели самобытную и независимую народную поэзию, черпали свои сюжеты из французской лирики. Еще более разителен пример Италии: итальянцы долины По пользовались в это время провансальским и французским языками, предпочитая их своему собственному языку. Бартоломео Зоржи, Сордель Мантуанский, Ланфранк Читала, Данте да Майано писали на провансальском наречии. Флорентиец Брунето Латини, изгнанный из своего отечества, написал в 1265 г. свой «Tresor» французской прозой, «потому что французский язык приятнее и более знаком всем людям». Венецианец Марко Поло диктовал в 1298 г.[24] Рустициану Пизанскому отчет о своих путешествиях на Дальнем Востоке по-французски. Французским рыцарским поэмам рано начали подражать в Ломбардии искусные поэты, которые иногда достигали высоты своих образцов, как оба автора (падуанец и веронезец) «Вступления в Испанию». «Французский материал» послужил позднее основой для поэм Пульчи и Ариосто. Значительно повлияла провансальская лирика и на поэзию самого Данте. Континентальные страны германской расы (Скандинавия, Германия и Голландия) усвоили французскую лирику и французские легенды не менее охотно, чем латинские страны. Так как французский эпос дошел до нас в сильно искаженном виде, то нередко, в случае утраты французского оригинала, нам приходится знакомиться с ним по норвежским, швабским или нидерландским подражаниям. Если бы «Песнь о Роланде» была затеряна, то у нас еще оставались бы прозаический норвежский перевод XIII в., свободный немецкий перевод в стихах, сделанный клириком Конрадом около 1133 г., отрывки голландского перевода и несколько итальянских обработок. Тристан англо-нормандского трувера Фомы почти целиком утрачен, но мы можем восстановить его в общих чертах при помощи трех переводов: немецкого (Готфрида Страсбургского), норвежского (в прозе, около 1225 г.) и английского. Императоры из дома Гогенштауфенов поощряли перенесение в Германию французских произведений, а двор ландграфов тюрингских был для Севера тем же, чем швабский императорский двор — для Юга. Здесь, как и в других местах, первоначально подражали французским рыцарским поэмам: немецкий клирик Лампрехт дал обработку «Александра» Альберика Безансонского; «Троянская война» Бенуа де Сент-Мор была переведена в начале XIII в. одним гессенским стихотворцем из Фрицлара; шваб Гартман фон дер Ауэ, один из воинов Третьего крестового похода, обратился к романам Круглого стола и перевел с полдюжины их на немецкий язык. Можно назвать и несколько других славных имен: Вольфрама фон Эшенбаха, который переложил «Aliscamps» на немецкие стихи и написал «Парсиваля» по французским источникам, Готфрида Страсбургского, подражавшего французским и англо-нормандским поэтам. Первые миннезингеры, певцы любви, также следовали по стопам романской поэзии. Высказанное некоторыми учеными мнение, будто миннезингеры ничем не обязаны иностранному влиянию, ошибочно: старейшая лирическая школа Германии обязана Франции некоторыми из своих тем, и все согласны, что с начала XIII в. французская куртуазия нераздельно господствовала при немецких дворах во времена Генриха фон Вельдеке, Генриха фон Морунгена, Рейнмара фон Гагенау и короля миннезингеров Вальтера фон дер Фогельвейде, этого искреннего, нежного, страстного писателя, который, несмотря на трудности заимствованной поэтики, так далеко превзошел своих учителей. Французская мода царила тогда повсеместно.