Я сидела в оцепенении, стиснув руки на коленях, таращась в стену напротив. Но в ворохе слезливых, жалких мыслей нет-нет да и появлялась робкая надежда: еще не все потеряно. Все как-нибудь устроится…

В десять я опять звонила Димке, на сей раз, услышав мой голос, он просто бросил трубку. А меня вновь потянуло на улицу, идиотских мыслей было хоть отбавляй: стоит мне вырваться из дома, и я увижу Стаса, он поедет куда-нибудь или, еще лучше, пойдет пешком, и мы встретимся. Город не такой уж и большой… всего-то полмиллиона жителей. Стас не любитель пеших прогулок, придумать, куда он отправится в субботу в десять утра, конечно, можно, но моей фантазии на это не хватило.

С видом законченной психопатки я металась по центральным улицам. Почему-то мне казалось, что случайно встретить человека здесь значительно легче. Бог знает как я оказалась возле офиса Озерова и едва не рухнула в обморок, заметив на стоянке машину Стаса. Хотя в том, что она тут стоит, не было ничего необычного. Озеров оставил дочери впечатляющее наследство, и после ее гибели оно перешло к Стасу. Так что находиться здесь Стас мог на вполне законном основании, даже в субботу. Есть люди, которые и по субботам работают.

Охранник с праздным видом прогуливался в холле, на меня взглянул без интереса, я быстро прошла к лифту, опасаясь, что он вдруг начнет задавать вопросы.

В просторном помещении за высокой стойкой замерла девушка, что-то высматривая в компьютере. Услышав мои шаги, подняла голову.

– Доброе утро, – дежурно улыбнулась она. – Чем могу помочь?

– Станислав Игоревич здесь? – спросила я, самой себе поражаясь, голос звучал вполне по-человечески, а я-то думала, что способна лишь зубами клацать да невнятно мычать.

– Простите… а вы по какому вопросу? – Между бровей девушки пролегла едва заметная складка, а я подумала, как нелепо, должно быть, выгляжу. Под распахнутым пальто вечернее платье, остатки вчерашнего макияжа, размазанные по физиономии, красные после бессонной ночи глаза.

– По личному, – отрезала я, решив: если в кабинет Стаса придется пробиваться с боем, так тому и быть. Девушка на мгновение задумалась, потом кивнула:

– Как о вас доложить?

Докладывать не пришлось, дверь кабинета открылась, и в приемной появился Стас.

– Наташа… – начал он, но тут меня заметил. Губы дрогнули в подобии усмешки. – Проходи, – сказал он, пошире распахивая дверь, и вновь повернулся к секретарю: – Позвони Мальцеву, предупреди, что я немного задержусь.

На негнущихся ногах я вошла в кабинет с белым пушистым ковром и черной глянцевой мебелью. Указав мне на кресло, Стас прошел к столу и сел напротив. Преуспевающий бизнесмен давал понять, что ценит свое время и не намерен тратить его на досужих посетителей. А я вдруг поняла: здесь, в этом кабинете, он на своем месте, в собственном мире, где прекрасно обходился без меня.

Что-то тоненько дрожало внутри, и стало ясно: мне не следовало приходить сюда.

– Ты обещал позвонить, – точно со стороны услышала я свой голос. Стас чуть развел руками. Понять этот жест можно как угодно: забыл о своем обещании или собирался позвонить позже… да это и не имело значения. Надо бы встать и уйти, но сил не оказалось.

Он смотрел на меня в упор, и я невольно поежилась, я всегда боялась этого взгляда, он словно бил наотмашь, зло, с остервенением, выдержать его было трудно, и я стала разглядывать свои руки. Тишина обволакивала, тяжелая, вязкая, ни он, ни я не пытались ее нарушить. За нашим молчанием скрывались безнадежные мысли, мне не было нужды знать их. «Мы достигли точки невозврата, – подумала я. – Вот и вся правда, которой придется взглянуть в лицо».

– У меня мало времени, – сказал Стас, посмотрев на часы. – Давай перейдем к делу.

«К делу? – невольно усмехнулась я. – К какому делу?» Но кивнула и ответила:

– Да.

– Я хочу, чтобы ты знала: мой приезд сюда не имеет к тебе никакого отношения. Все осталось в прошлом, и возвращаться к этому я не собираюсь. У Озерова нет других наследников, кроме Насти, и все, что отец ей оставил, перешло ко мне. Поэтому я здесь. Люди должны нормально работать и…

– Тебя это волнует? – перебила я, вышло язвительно, хоть я этого и не хотела.

– Меня это волнует, – спокойно ответил Стас. – Некоторое время я буду жить в этом городе, пока не разберусь с делами и не решу, как поступить. Кстати, не исключено, что бизнес Озерова продавать я не стану. Хочешь ты того или нет, но тебе придется смириться с этим. Спешу заверить: это никак не скажется на нашей дальнейшей жизни. У тебя она своя, у меня – своя. И мозолить глаза друг другу совсем необязательно. Так что всполошилась ты напрасно.

– Отлично, – сказала я поднимаясь. – Это именно то, что я хотела услышать.

Я направилась к выходу, была еще дохлая надежда, что он окликнет, но она лопнула мыльным пузырем, как только я закрыла за собой дверь.

Стоя в лифте, я разглядывала себя в зеркале. Странная, чужая физиономия. «Он прав, – думала я с отчаянием. – Ты знаешь, что он прав. Только так и можно выжить. Каждый из нас неразрывно связан с тем, что предпочел бы забыть. И чтобы жить дальше, нам обоим надо бежать от случившегося, а сделать это можно лишь поодиночке. Он – постоянное напоминание о совершенной мной когда-то подлости, и я – его навязчивый кошмар. Но сколько ни тверди: все правильно, все так, как должно быть, боль не проходит, она рвет на части, и сейчас невозможно поверить, что когда-нибудь утихнет, уйдет… Ты что ж, всерьез решила, что сможешь урвать свой кусок счастья? – хихикал кто-то внутри черепной коробки. – Нет, милая. По счетам придется платить, и целой жизни не хватит».

Запахнув пальто, я шла куда-то, не разбирая дороги, и вдруг этот стремительный бег прекратился, точно в игрушке кончился завод, я хлопнулась в сугроб под недоуменными взглядами прохожих. Терла лицо снегом, бормотала что-то бессвязное, толком не понимая, где я, что я…

– Твою мать, – услышала я над самым ухом и, вскинув голову, увидела Берсеньева. На этот раз даже не удивившись. Моя жизнь давно вступила в ту фазу, где злым духам вроде этого самое место. – Бродячий цирк, да и только, – злобно ворчал он. – Многосерийное приключение на мою задницу.

– Отвали, – смогла-таки произнести я и схлопотала затрещину.

– Еще попробуй вякнуть…

А меня начало трясти, наверное, от холода, а может, еще по какой-то неведомой причине. Берсеньев подхватил меня под руку и затолкал в машину. Я таращилась в окно, за которым мелькали дома, и это судорожное мелькание напоминало галлюцинации. Происходящее там, за стеклом, не имело ко мне никакого отношения и оттого пугало: как меня угораздило попасть сюда? Бред запойного или наркомана со стажем.

Родная квартира в этом смысле тоже ничем не помогла, я готова была поклясться, что вижу ее впервые. Телефон рядом с дверью, потертый линолеум… Берсеньев стянул с меня пальто и потащил в ванную. Я попыталась сопротивляться, но почти сразу стало ясно: это бесполезно. Сергей Львович открыл горячую воду, пристроив меня на стул в углу, и замер, уперев руки в бока и сверля меня взглядом. Свое пальто он так и не снял и выглядел несуразно, как и положено затянувшемуся бреду.