— Привет. — После этого она снова опустила глаза в документы.

Самым дружелюбным голосом, без намека на иронию, даже радостно он ответил:

— Здравствуйте, мисс Анна.

И больше ничего. Возможно… у него нет желания с ней общаться, но одновременно он не хочет, чтобы их вчерашний разговор воспринимался как причина этого нежелания. А может, про ту перепалку лучше вообще забыть. Скорее всего, ему наплевать с высокой колокольни на то, что они вчера наговорили друг другу. Впрочем, какая разница? Чем больше проходило времени (несколько дней), тем больше чувствовалось облегчение, оттого что не нужно делать вид, что ты обижена.

Развязка наступила через несколько недель, в Ньюпорте. Был октябрь, им предстояло провести ночь в гостинице, которую оплачивал один из основных спонсоров их организации. Утром в Бостоне все, занимая места в автобусе, обсуждали, во сколько утром можно будет начать пить. Когда разместились в гостинице, Анна увидела, что номер Оливера находится через три двери от ее номера. Наверняка, решила она, эту ночь он проведет не в одиночестве. Краем глаза Анна заметила, что в автобусе рядом с ним сидела Бриттани, новенькая ассистентка.

Вечером, после семинара, когда до ужина еще оставалось время, Анна приняла душ, переоделась и вышла на террасу, с которой открывался вид на океан. Температура была за шестьдесят градусов, небо играло всеми оттенками красного, от светло-розового до темно-оранжевого, воздух был свеж и чист, дышалось легко, и от всего этого душа Анны наполнилась грустью по несбывшимся надеждам. Возможно, внимание Анны отвлеклось на это чувство, которое почему-то показалось ей даже приятным, и она неосторожно провела рукой по деревянной планке перил. В тот же миг Анна отдернула руку, но было слишком поздно: под кожу ладони глубоко впилась заноза, так что наружу торчал лишь маленький коричневый кончик.

Анна терпеть не может, когда ресница попадает в глаз, в рот залетает мошка — в общем, когда какое-либо инородное тело оказывается там, где его не должно быть. Если такое случается, она старается как можно быстрее избавиться от этого раздражителя, даже если операция по его удалению приведет к тому, что придется походить с кровоподтеком или разрезом кожи. Не теряя ни секунды, она почти бегом бросилась в свой номер, потом в коридор и к комнате Оливера.

Он отдыхал у себя. Как бы повернулась судьба, если бы тогда его не было на месте? Стали бы они встречаться?

— У меня заноза, — сказала Анна, когда он открыл дверь, и протянула руку. В тот момент она не задумывалась, что ее беспомощность может показаться наигранной. В ее правой руке действительно сидела заноза, а она же правша и потому не могла достать занозу самостоятельно. Оливер пропустил ее в свой номер, при этом Анне показалось (хотя она не была в этом полностью уверена), что, когда она проходила мимо, он коснулся рукой ее спины. Они вместе сели на кровать, и Анна огляделась. В ее номере стояла одна большая кровать, у него же было две, но меньшего размера, поэтому где-то в подсознании у Анны родилась мысль, что, если он поможет ей избавиться от занозы и сделает все аккуратно, она предложит ему поменяться комнатами, чтобы ему с Бриттани было удобнее заниматься любовью.

Оливер склонился над ее вытянутой рукой и большими пальцами растянул кожу на ладони вокруг занозы.

— Глубоко засела, — заметил он.

Переживания Анны по поводу занозы тотчас отошли на задний план, и все ее мысли переключились на Оливера, на то, что в эту секунду он находится невероятно близко к ней. Вскоре мысли о занозе и вовсе вылетели из головы, потому что, судя по всему, они были лишь поводом прийти сюда. Волосы Оливера снова были каштанового цвета, перекрашенная часть уже отросла, и Анне ужасно нравилось смотреть на его склоненную голову и сильные мужские пальцы; ей нравилось думать, что сейчас не нужно ничего говорить, что он совсем не удивился, когда, открыв дверь, увидел ее. Все это казалось неизбежным. Когда они будут жить вместе, Оливер признает в ней родственную душу: он не примет ее молчаливость за кокетство, ее чувство ответственности за недостаток юмора; он даже не примет ее застенчивость за настоящую застенчивость. Он будет шумным и неуправляемым, иногда несносным, но он не будет, как Майк, считать, что обсуждать других людей неприлично. У Анны же не возникнет чувства одиночества из-за того, что только у нее есть свое мнение. Когда они будут выходить из ресторана после обеда в компании других людей и Анна скажет, что кто-то слишком мало дал чаевых, или заметит, каким длинным и скучным был рассказ кого-то другого о поездке во Францию, она даже не удивится, что Оливер тоже обратил на это внимание. Он не станет с подчеркнутой вежливостью говорить: «А мне рассказ о Франции очень понравился».

— Мне нужен какой-нибудь пинцет, — произнес Оливер.

С некоторой неловкостью Анна призналась, что у нее есть щипчики, но она понимала, что без них не обойтись. За время, которое ушло на то, чтобы вернуться к себе, найти щипчики и снова проделать путь к комнате Оливера, ее мысли об их будущем приняли обратный ход (какой же надо быть дурой, чтобы так размечтаться!), но в его номере все вернулось в прежнее русло. Да, выражение «родственная душа» всегда казалось ей глупым, но какая разница, как это называть. Им всегда будет хорошо друг с другом, она будет заботиться о нем, следить, чтобы он не попал в беду. Конечно же, за этим нужно будет следить. Может быть, подумала Анна, он будет безуспешно пытаться бросить кокаин.

— Не дергайся, — сказал Оливер. — Я почти достал ее… Ну наконец-то. Хочешь посмотреть?

Он поднял пинцет, в котором была зажата тонкая и длинная коричневая заноза, которая в эту секунду волновала Анну меньше всего на свете, практически не существовала для нее.

Когда он посмотрел ей в глаза, она осознала, что ее взгляд сейчас говорит о многом. Оливер улыбнулся, отчего ее сердце чуть не разорвалось в груди, и сказал:

— Анна, ты не забыла, что я юбочник?

— Не забыла.

— Что ж, — произнес он и замолчал. Они продолжали сидеть не шевелясь.

Наконец она вымолвила:

— Если бы я была просто очередной женщиной, ты бы меня сейчас поцеловал.

— Да.

— Так поцелуй меня.

Оливер подался вперед и, когда их рты были уже совсем рядом, прошептал:

— Я с самого начала знал, что ты похотливая самка.

После того как был съеден свадебный торт, младшее поколение — Анна, Оливер, Эллисон, Сэм, Фиг и двадцатидвухлетний брат Фиг Натан — устраиваются в одной из комнат и смотрят спортивный канал «И-Эс-Пи-Эн». Эллисон спрашивает:

— Фиг, а где твой красавчик?

— Какой красавчик? — переспрашивает Фиг таким тоном, будто ее эта тема совершенно не интересует.

— Ну, ты знаешь, о ком я говорю. Тот парень, с которым ты меня в прошлом году познакомила.

— А, этот, — говорит Фиг. — Он уже давно в прошлом.

— Да-а… — Эллисон улыбается. — Что-то они с тобой не уживаются.